— Мы обязательно это обсудим, — широко, по-американски улыбнувшись, сказал Генрих.
Окружающие, конечно, подумали, что эта фраза тоже обращена к режиссеру, который мимоходом пожаловался на устаревшее освещение — ведь постановку «Макбета» так украсят световые эффекты!
Народ, однако, уже начинал проявлять нетерпение. Время подходило к четырем — часу икс, если верить звонившему незнакомцу.
Уже распорядители бегали докладывать Регине о том, что все готово, уже публика начала мало-помалу сдвигаться к дверям, и, наконец, Генрих пригласил всех пройти в зал. Заиграла негромкая музыка, и гости не торопясь стали выходить в коридор и двигаться по направлению к главному месту проведения торжества.
Петровская несколько замешкалась, и ее бывший супруг снова оказался рядом с актрисой.
— Вот, теперь ты сама все понимаешь, — донеслись до меня его слова, — тебе сейчас даже хуже, чем мне. Только не делай глупостей.
И Нина печально улыбнулась ему в ответ, отрицательно покачав головой — то ли соглашаясь с Петровским, то ли отказываясь послушаться его совета.
Генрих Штайнер подождал, пока гости пройдут в зал, и вместе дочерью — а значит, и со мной, замкнул шествие приглашенных.
Конференц-зал теперь был полон не только цветов, но и игрушек. Сотни мягких детских любимцев были расставлены как попало, отчего их казалось еще больше. Слоники выглядывали из корзин с тюльпанами, на люстре примостилось целое семейство обезьян, по углам таились тигры и крокодилы. Огромный медведь сидел в центре зала, а из-под столиков с закусками выглядывали черепашки.
Дальнейшие полчаса были самыми скучными во всем этом мероприятии.
Сначала слово взял консул, потом его сменил чиновник из отдела по внешним сношениям, за ним несколько теплых слов произнес Людвиг, и сам Штайнер завершил официальную часть церемонии.
Затем началось обычное на таких приемах суетливое общение плюс гастрономические удовольствия. И так все должно было продолжаться еще часа полтора. Честно говоря, никогда не понимала, какой кайф можно словить с этого, но раз так заведено — ничего не поделаешь.
А время между тем уже перевалило за четыре, и настенные часы в виде стилизованного фигурного замка с башенками пробили половину пятого — сначала ударил негромкий гонг, а потом на корпусе приоткрылась дверца и по диаметру циферблата проехала маленькая фигурка в капюшоне с косой в руке. Когда же пробил следующий час, то аллегория смерти сделала пять оборотов.
Джуля, казалось, забыла о причине моего пребывания на приеме и весело щебетала, обрадованная таким количеством игрушек на единицу площади.