— Не то чтобы очень, — ответила я и пошла ей навстречу. — Если не ошибаюсь, госпожа Решетникова?
— Не ошибаетесь, — женщина протянула мне руку. — Анна Леонидовна, можно просто Аня.
— Очень приятно. Женя, — я пожала ее ладонь, заметив при этом, что кожа у жены Александра Михайловича очень мягкая, напоминающая вату.
— Вы телохранительница Саши, насколько я понимаю? — Ее огромные, широко распахнутые глаза смотрели мне в переносицу.
— Да, Александр Михайлович нанял меня. Дело в том…
Но ей это было неинтересно. Она прошла мимо и встала возле той картины, у которой застала меня.
— Вам понравилось? — спросила Анна.
— Простите, что именно?
— Картина.
— В общем-то да, — ответила я, но не потому, что испытывала какие-то чувства к картине, а только для поддержания беседы. Похоже, Решетникова была женщиной со странностями.
— А по-моему, это не очень удачная работа, — изрекла она и, оторвавшись наконец от произведения искусства, уселась на диван.
Чертовщина какая-то! Еще одна загадочная личность возле моего клиента. Неужели возле него нет ни одного нормального человека? Все с какими-нибудь странностями.
В этот момент в гостиную вернулся доктор. В руках он нес две чашки с кофе.
— Добрый день, дорогая! — поприветствовал он свою супругу.
— Здравствуй, Саша, — не поворачиваясь к нему, откликнулась она. — Что так рано?
Вместо Решетникова ответить решила я.
— Это была моя идея уехать так рано из клиники.
— Зачем? — поинтересовалась она.
— Нам необходимо кое-что обсудить, — пояснила я. — К вам, кстати, это тоже относится.
— Ко мне? — удивилась Анна. — А ко мне-то почему?
— Кое-какие ваши действия мне придется тоже ограничить. Но только по минимуму, — сразу успокоила я ее.
— Я вас слушаю, — Анна откинулась на спинку дивана и закатила глаза.
Точно чокнутая.
Я не спеша придвинула кресло к маленькому журнальному столику, на который Решетников уже успел поставить кофе, села и взяла в руки чашку. Сделала маленький глоток. Александр Михайлович последовал моему примеру.
— Отличный кофе, — резюмировала я. — Спасибо, доктор.
Сделав еще несколько глотков, я приступила к разговору.
— Значит, так. Сначала о том, что относится к вам обоим. Вы меня слышите, Аня? — окликнула я госпожу Решетникову, видя, что та так и не размежила век.
— Она слышит, — уверил меня Александр Михайлович.
— Вы не открываете никому дверь до тех пор, пока я не удостоверюсь, кто за ней. О любых телефонных звонках, когда будут спрашивать Александра Михайловича, ставить меня в известность. И наконец, как бы это ни было обидно для вас, Анна, я буду пробовать все, что вы приготовите, прежде чем Александр Михайлович сядет за стол. Процедура эта необходима по той причине, что я как непосредственный телохранитель доктора, не исключаю из-под подозрения никого. Даже вас. Надеюсь, вы не обиделись?