— У тебя тушь потекла.
Людмила встала и подошла к умывальнику у двери. Нагнулась, включила воду.
— Что ты делаешь?
— Умываюсь.
Прежде чем я успела сказать следующее слово, Венская набрала в ладони горсть воды и плеснула себе в лицо.
Я ждала. Когда она закончила умываться и повернулась ко мне, это была уже совсем другая женщина. Не то чтобы она стала некрасивой, нет. Просто в ней появился живой человек. Исчезли надменность, холодность.
Она утерлась полотенцем и снова заняла свое место в кресле.
— Что я должна думать? — повторила она свой вопрос.
— Может, ты подозреваешь кого, — пояснила я, — или что-то где-то слышала, или видела, имеющее отношение к данному делу? Ну, в общем, — призналась я, — мне нужно хоть как-то пролить свет на эту загадку. Сможешь помочь?
— Не знаю. Сейчас постараюсь что-нибудь вспомнить, — даже голос у Венской изменился. Он стал мягче.
— Постарайся.
Ее раздумья длились несколько минут. Я даже успела заскучать.
— Вспомнила! — радостно сообщила Людмила, и глаза ее просияли от счастья.
— Что вспомнила?
— Однажды, недели две тому назад, я стала случайной свидетельницей одной сцены у нас в клинике.
Я замерла в напряжении.
— Между Александром Михайловичем и доктором Алябьевым, — продолжала она. — Я как раз собиралась зайти в кабинет. И вдруг слышу голоса. Они очень громко разговаривали. Я бы даже сказала, кричали друг на друга. И Саша кричал, и Антон кричал. В общем, спор разгорелся яростный.
— О чем спорили?
— Начала спора я не слышала, — призналась Венская. — А потом Алябьев стал яростно нападать на Сашу. Он буквально бесился от гнева. Кричал, что Александр Михайлович зажимает талантливых врачей, что, не будь его, наша клиника могла бы стать самой престижной в городе.
— А что Решетников на это?
— Он назвал Алябьева недоумком. И пообещал похлопотать о его переводе в другую клинику. Еще он сказал, что сделает все возможное, чтобы Антона вообще лишили практики.
— Вот как? Круто, — оценила я.
— Да, — Венская помолчала и продолжила: — И тогда Алябьев произнес такую фразу: «В таком случае можешь смело считать, что ты не жилец на этом свете». Да, так и сказал. Обратился к Саше на «ты», чего раньше никогда не было, и открыто пригрозил ему.
— А Решетников?
— Вспылил и рявкнул: «Пошел вон отсюда, щенок!» И Антон ушел, едва не сбив меня с ног в дверях.
Это было интересно.
— А дальше?
— Дальше Саша никак не мог успокоиться, — сообщила Людмила, старательно переживая в памяти события того дня. — Даже выпил на работе. И все ругал Алябьева на чем свет стоит.
— Больше ничего такого у вас в клинике не повторялось?