— Нет, не стоит, — я отстранилась от ложки насколько смогла. Рука антиквара вдруг дернулась, и варенье упало с ложки мне на блузку.
— Ох, извините старого дурака! Руки-крюки, все старость проклятая, — запричитал Салов. — Идите быстрее замойте в ванной, чтоб пятна не было.
Я воспользовалась его советом и, смывая с блузки варенье, подумала, что антиквар что-то задумал. Идиотская выходка с вареньем была лишь трюком, чтоб выманить меня с кухни. Прислушалась, не звонит ли антиквар куда-нибудь — например, своей группе силовой поддержки. Вроде нет. Тихо.
Закончив с блузкой, я отвернула на три оборота гайку на пластмассовом патрубке сливного бачка, так, чтобы из щели потекла тонкой струйкой вода на пол, вернулась на кухню и застала Салова пьющим чай с сухариком. Вид у старика был безмятежный. Глаза устремлены через окно во двор, где на детской площадке гурьбой с криком и улюлюканьем носилась малышня.
Обернувшись на мои шаги, Салов приказным тоном велел присаживаться и пить чай, пока не остыл. А о делах, дескать, мы будем говорить только после чая — не для того он его заваривал, чтоб добро пропало.
Я села на табурет и, внимательно изучая свой бокал с чаем, заметила, что уровень жидкости в нем примерно на полтора миллиметра поднялся, достигнув черной микроточки — заводского дефекта на глянцевой поверхности, а ложку передвигали относительно первоначального положения.
Из этого следовало только одно, что в мое отсутствие Салов мне чего-то подсыпал в бокал. Конечно, не яд. Травить меня ему невыгодно. Скорее всего правдодел или препарат, подавляющий волю. Решил заполучить икону бесплатно, паразит, ну ничего, посмотрим, кто кого.
— Павел Иванович, а вы знаете, что у вас из сливного бачка вода сочится прямо на пол? — сказала я как бы между прочим.
Для антиквара затопление квартиры, переполненной ценными вещами, было раз в десять хуже конца света. Взвившись ракетой с табурета, старик унесся в ванную комнату, а я быстренько выплеснула чай в раковину, налила себе нового, долила в заварник кипятку из чайника, чтоб не открылись мои манипуляции, и села на место, радуясь своей прозорливости. Впопыхах Павел Иванович даже оставил на столе свой сотовый, и до его возвращения я успела просмотреть, с кем он общался.
— Чертова гайка открутилась! — зло проворчал Салов, войдя на кухню. — Хорошо, что не ночью. Ведь успело бы затопить, и некоторые вещи могли погибнуть. Делают все из пластмассы. Не то что раньше — сплошной чугун и сталь. Как закрутишь один раз, и навечно.
— Да, старые добрые времена, — поддакнула я, подражая его брюзжанию.