— Женя, это же «Слушатель», а не болтун, — усмехнулся Захаров. — С его помощью ты можешь только слушать и записывать то, что услышала. Устройство, которое подавляет запись телефонного разговора, гораздо больше и устроено сложнее.
— Как интересно, — я рассматривала чудной агрегат с нескрываемым любопытством. — Значит, это правда, прослушку можно обмануть. Не думала, что такие фокусы уже вовсю применяются в нашем городе.
— Так что, будешь брать или просто посмотришь?
— Возьму, пожалуй. — Я открыла сумку, чтобы убрать драгоценный прибор.
Арендовав на пару дней «Слушателя», я взяла под руку Крапивина и потащила к машине.
— Все в порядке? — на всякий случай спросил журналист.
— Все под контролем, — порадовала я его.
На улице уже стемнело, привычный для этого времени года короткий светлый день подошел к концу, сразу стало как-то немноголюдно, тихо, как будто большая часть города погрузилась в спячку. Эдуард Петрович послушно направился к машине, а я достала из кармана ключи и нажала на кнопку сигнализации.
— Едем ко мне? — безрадостно поинтересовался журналист.
— Да.
В ответ он только тяжело вздохнул и покачал головой.
Возле дома Крапивина мы были в начале девятого.
— У вас подъезд проходной? — поинтересовалась я, прежде чем припарковаться.
— Нет.
— А лестница на чердак?
— Что лестница на чердак? — переспросил журналист. — Если вас интересует, есть ли она, то да, лестница есть.
— Легко ли попасть на чердак?
— Не знаю, я не пытался, — ответил Крапивин. — Я по чердакам не прячусь, не мое это дело.
— Ладно, посидите пока в машине. — Помощник из журналиста был никудышный.
Я вышла из машины и оглядела дом. Три подъезда, девять этажей, пожарная лестница обрывается на уровне второго этажа. Но использовать ее для побега было бы нецелесообразно, потому что она выходила как раз к подъезду Крапивина, так что нас тут могли встретить. Для своего «Фольксвагена» я присмотрела местечко у соседнего подъезда. Прямо на обочине, откуда будет удобно съезжать в случае необходимости и не придется долго маневрировать между соседними припаркованными машинами, коих тут было достаточно.
Эдуард Петрович терял терпение, находясь в безвестности. Он высунулся из окна машины и с раздражением поинтересовался:
— Долго вы еще собираетесь меня мариновать?
Я не успела ничего ответить, какой-то парнишка, который поначалу показался мне просто ребенком, внезапно кинулся к журналисту. Эдуард Петрович получил скользящий удар в лоб, потом парень просунул руку в открытое окно и вытащил тощий портфель Крапивина. Я немедленно рванула за мальчишкой, а он, перепрыгнув через невысокую ограду, устремился прочь от нас.