— Ты не будешь возражать, Оля, если я после спектакля немного пообщаюсь с Костей? — как можно невиннее поинтересовалась я.
— Ну конечно, нет. Я ведь все понимаю. Старым знакомым всегда есть о чем поговорить.
При этом она заговорщицки подмигнула мне. Я добилась того, чего хотела. Ольга не заподозрила, что я собиралась беседовать с Жемчужным непосредственно о ней. Так пусть она лучше остается в неведении. А то еще неизвестно, какая реакция по-следует.
— Но ты недолго? — осведомилась она.
— Нет. Минут двадцать от силы.
— Самое то. Я как раз переоденусь, и мы поедем.
— Договорились.
После этого Ольга все-таки не выдержала и сходила в гримерку за сигаретами. Я решила больше не расспрашивать ее ни о чем. Во всяком случае, до тех пор, пока не поговорю с Жемчужным.
Спектакль вскоре закончился, и Ольга, загасив окурок в пепельнице, убежала на поклон к публике.
Довольно долго звучали аплодисменты, крики «Браво!», а некоторые в зале даже скандировали «Майоров! Майоров!».
Кумир. Что там говорить…
Наконец актеры начали расходиться по своим гримеркам. Ольга, снова подмигнув мне, пронеслась мимо. Со ступенек спустился Майоров. В правой руке он держал парик, в левой бутафорский меч. Пот струился ручьями по его лицу.
— Смотрели спектакль из-за кулис? — спросил он меня на ходу. — И как вам?
— Бесподобно, — беззастенчиво соврала я.
— Поверьте, — улыбнулся Аркадий Александрович, — сегодня был не лучший спектакль. Партнеры подкачали.
С этими словами он удалился. Довольный и счастливый.
Последним со сцены сошел Жемчужный. Его лицо нельзя было назвать радостным.
— Тебе отдавили ногу? — шутливо поинтересовалась я.
— Мне отдавили душу.
Таким Жемчужного я еще не видела, а потому не упустила случая поязвить на эту тему.
— Не расстраивайся так. Придет еще и твое время. Публика будет носить тебя на руках, а Майоров станет старым и никому не нужным.
Жемчужный тут же вскинулся. Видно, понял, что дал слабинку.
— Ты думаешь, я из-за Аркадия так убиваюсь? Завидую, что ли?
— А что, нет?
— Нет, конечно. — Он принял привычный беспечный вид и закурил сигарету. — Мне нет никакого дела до его славы. Причина в ином, Женечка.
— В чем же? — поинтересовалась я.
— В отсутствии искусства в нашем театре. Между актерами нет слаженности, Женя. Нет ансамбля. Понимаешь?
— Не совсем, — призналась я.
— Каждый играет сам за себя. Рисуется перед публикой. А то, что на сцене рядом с тобой находится партнер, так на это наплевать. Главное — «я». И так мыслит каждый. А от этого, в свою очередь, гибнет искусство.
— Красивые слова, — резюмировала я его тираду. — А сам-то ты, Костя, разве не так мыслишь?