— Зачем мы поднимаемся? — не понял Бурсов. — Уже без десяти минут три. Опоздаем.
— Тихо! — шикнула я на него. — Лучше опоздать в прокуратуру, чем успеть на собственные похороны.
Бурсов не нашелся что возразить. Мы поднялись на самый верх, вылезли на крышу. Я велела Бурсову держаться в моей тени, чтобы гипотетический снайпер на крыше соседнего дома не смог выстрелить в Олега Николаевича. Со стороны казино подвоха я не ожидала.
— Вам не страшно? — шепотом спросил Бурсов, лишь только мы спустились с крыши в первый подъезд.
— Страшно, — ответила я. — Просто надо уметь контролировать свой страх, поставить его себе на службу. Бесстрашные в нашей работе отсеиваются быстро.
Потом я шла первой, проверяла лестницу, выход. Быстрым шагом мы достигли стоянки. Я проверила машину на предмет взрывных устройств.
— Такое ощущение, что мы где-нибудь в Чечне во время боевых действий, — заметил Бурсов, наблюдая за моими действиями. — Может, это лишнее?
— Нет, — отрезала я, захлопнув багажник. — Живо в машину, сами же говорили, что опаздываем.
По дороге до прокуратуры нас никто не преследовал. В прокуратуре также все прошло гладко. Следователь рассказал Бурсову про то, кто ему звонил, и поинтересовался, знает ли мой клиент Белаза, Владимирского и Солдатова, звонивших его жене. Бурсов ответил, что не знает, а затем спросил, когда найдут Розу.
— Скоро, — пообещал следователь и мягко выпроводил Олега Николаевича за дверь.
— Они совсем не шевелятся, — с досадой посетовал Бурсов в коридоре. — Надо что-то делать, искать, а они сидят на заднице.
— Вы не совсем справедливы к ним, — сказала я в ответ. — Они делают то, что в их силах. Все будет хорошо.
— Надеюсь, — вздохнул Бурсов.
Без проблем мы добрались обратно до дома и остановились как вкопанные перед приоткрытой дверью в квартиру. По замку я поняла, что работали отмычками. Из-за двери четы стариков, пообещавших следить за жилищем в наше отсутствие, слышалась громкая лирическая музыка и диалоги героев какого-то сериала. «Я люблю тебя, Хулио», — рыдала женщина. «Все в порядке, Изабелла, — отвечал мужской голос. — Обещаю, что найду нашу дочь, похищенную из роддома тридцать лет назад. Когда я ездил в Итакакеру и показывал фотографию Педро, он узнал ее и сказал, что она не умерла от менингита, как мы считали, а сменила пол и работает тореодором…» На лестничной площадке было четко слышно каждое слово.
— Отлично, — процедила я сквозь зубы. — Стойте здесь. — И, отстранив Бурсова, приоткрыла дверь и вошла в квартиру, целясь из револьвера в дверной проем кухни. Прямо из коридора было видно, какой беспорядок царил в комнатах, но его виновники, по-видимому, давно убрались восвояси.