Дмитрий Анатольевич кивнул. Мы остановились у окна, выходящего на школьный двор.
– Я вас слушаю, – тихим приятным голосом молвила Лучникова.
– Понимаете, в чем дело, – сказал Степанов, – мы частные детективы и разыскиваем девушку по имени Ирина, которая в девятом классе встречалась со взрослым мужчиной – бизнесменом Мамедом Расуловичем Ильясовым. Это либо вы, либо ваша одногодка, тоже учившаяся в этой школе, – Ирина Железная.
– Вы, наверное, имеете в виду Железную, – поспешила объяснить Лучникова. – У нее действительно что-то такое было. Вот только исключили ее из школы. Ладно, это неважно…
– Говорят, Железная зарабатывает на хлеб проституцией, – заметил Степанов.
– Да. Но мне совсем не хочется говорить на эту тему.
– А вы можете что-нибудь рассказать о том мужчине, с которым она в девятом классе встречалась?
– Абсолютно ничего. Я даже не помню его в лицо. Я в школе была замкнутой, ни с кем не общалась…
– Понятно. В таком случае, извините за беспокойство. Спасибо!
– Ничего. Вы меня даже заинтриговали! Не каждый день меня вызывают из учительской частные детективы и задают странные вопросы. Какой-то просвет в череде серых будней.
Мы со Степановым засмеялись.
– До свидания!
– До свидания! – кивнула она.
– Наверное, эта девушка чудовищно одинока, – сказала я Дмитрию Анатольевичу, когда мы покинули территорию школы. – Мне даже стало грустно.
– И отчего это люди бывают одинокими? – задумчиво произнес Степанов. – Наверное, такая у них судьба…
* * *
– Самое удивительное то, что Железная живет далеко от Кубинки, – говорил Дмитрий Анатольевич, вертя в руках раскрытую записную книжку. – Это на Восьмом Километре, рядом со станцией метро. Кстати, а вы не желаете прокатиться в метро? На такси, конечно, быстрее и удобнее, но, может, так вам будет интереснее.
– С удовольствием!
Мы вошли в метрополитен на станции «Низами».
– Так звали великого азербайджанского поэта, – сообщил Степанов.
У входа мою сумочку проверили полицейские. Опуская в контролирующий аппарат один из четырех круглых красных жетончиков, которые мы за минуту до этого приобрели в кассе, Степанов признался:
– Как-то в детстве этот аппарат меня крепко прищемил – я поторопился и не дал ему среагировать на пятачок. С тех пор не могу проходить через подобные конструкции спокойно.
По эскалатору мы спустились в зал, украшенный разноцветными мозаичными фресками, изображавшими различные сказочные сценки.
– А вот это – иллюстрации к поэмам Низами, – кивком головы указал на мозаики Степанов.
Мы вышли на перрон. Внизу, где пролегали рельсы, деловито сновали крысы.