Я торопилась в «Желтую осень», на встречу с Колывановой. Вечерние сумерки опустились на город. Подъезжая к санаторию, я заметила небольшое скопление людей у проходной: все что-то бурно обсуждали, размахивая руками, и хватались за головы. Сервис «Желтой осени» значительно отличался от «Бухты», никто не обратил на меня никакого внимания, несмотря на то, что выглядела я иначе, совсем не так, как при выходе из санатория сегодня днем. Такое явление, как швейцар, тут попросту отсутствовало, а администратор, солидная на вид женщина в громоздком парике, с любопытством смотрела в экран телевизора и никак не отреагировала на мое появление.
На лифте я поднялась на наш этаж и подошла к двери номера. Собралась уже постучать, но тут заметила узкую полоску света, пробивающуюся через щель. Дверь была открыта. Я вошла.
– Зинка, – сказала я достаточно громко, – ты где, Колыванова?
Мне никто не ответил. Сердце защемило, я заглянула в ванную комнату. Там было довольно жарко и сыро, как будто совсем недавно кто-то принимал горячую ванну. Я снова вернулась в комнату и бегло осмотрела ее. Никаких признаков борьбы или обыска я не заметила. Сумка Колывановой стояла на кровати, рядом с ней лежала ее любимая розовая кофточка. На столике у зеркала – огромная косметичка, из нее выглядывает пушистая кисточка с остатками пудры.
– Опять намылилась куда-то, – выругалась я вслух. – И что за страсть такая к новым знакомствам?
Я подошла к своей кровати и вытащила из-под нее сумку. На дне нашла записывающее устройство и приготовилась прослушать его, чтобы узнать, с кем разговаривала Колыванова в мое отсутствие. Я успела услышать всего два слова, которые Зинка сказала своему собеседнику, когда в дверь осторожно постучали. Я выключила запись.
– Кто?
Дверь открылась, на пороге стояла молоденькая девушка в форме горничной.
– Простите, – тихо сказала она, – вы подруга той девушки?
– Какой – той? – Я напряглась.
– Ну, той, которая жила в этом номере?
Я подскочила к горничной.
– Что значит – жила, что с ней? Где она?!
– Она пошла гулять в парк, такая нарядная, веселая, – девушка была очень бледна и напугана, – а потом мы услышали выстрелы. Наша охрана сразу побежала на звук, и они нашли ее там… окровавленную.
– Она жива?!
– Да, – губы ее дрожали. – Наверное. Ее увезли на «Скорой».
Я схватила свою сумку, перекинула ремень через плечо и бросила в нее записывающее устройство.
– Когда и куда ее увезли? – Я уже бежала по коридору к выходу, горничная едва поспевала за мной.
– Я думаю, в больницу, тут рядом… восемьдесят девятая больница.