– Когда они уехали?
– Минут десять назад.
– Милицию вызвали?
– Они уже приехали, – это было последнее, что я услышала.
Я выскочила на улицу и помчалась к машине. Но мою машину уже запер милицейский «бобик». Двое милиционеров направлялись в сторону парка, где недавно стреляли в Колыванову. Я побежала на трассу и стала ловить попутные машины.
– В восемьдесят девятую больницу, – выпалила я, устраиваясь на пассажирском сиденье первой остановившейся возле меня машины.
– У вас что-то случилось? – участливо поинтересовался водитель, молодой парень лет двадцати.
– Да, – коротко ответила я, не желая продолжать диалог.
Парень подвез меня к самому приемному отделению, я всучила ему сторублевую купюру и выскочила из машины. Здесь же, возле больницы, было припарковано несколько машин «Скорой помощи». Я очень рассчитывала, что на одной из них сюда и доставили Колыванову.
– К вам только что привезли раненую девушку из «Желтой осени»? – спросила я у женщины в белом халате, с которой столкнулась при входе.
– Да, она уже в операционной, – сдержанно ответила женщина. – Вы ее родственница?
– Да, – выпалила я. – Скажите, как она?
– Вам лучше поговорить с доктором со «Скорой помощи», который привез ее. Вон он сидит за столом, заполняет документы, – она указала на солидного мужчину в очках.
– Спасибо. – Я поспешила к доктору. Сумка неуклюже болталась на плече и била меня по ноге.
– Вы привозили девушку из «Желтой осени»? – я налетела на врача как ураган.
– Да, – мужчина поднял на меня глаза. – Вы ее родственница?
– Да, – снова солгала я. – Как она?
– Состояние критическое, ранение очень нехорошее, в грудь и в живот. У нее задето легкое.
– Она будет жить?
– Не буду вас обнадеживать, – совершенно спокойно проговорил доктор, – но шансы у нее есть. Она уже в операционной, вам лучше дождаться окончания операции и поговорить с хирургом.
– Доктор, – я села рядом с ним и заговорила тише, – она успела вам что-то сказать?
– Она была без сознания, – развел руками мужчина.
– Значит, она ничего не сказала, даже не пыталась? – я тяжело вздохнула.
– Она бредила, пока окончательно не потеряла сознание, – как бы между прочим сказал доктор. – Но я не совсем понял, что она говорила: какой-то детский стишок или песенку.
– Попытайтесь вспомнить, доктор, – оживилась я, – что она говорила, это очень важно!
– Минуточку. – Он перенес внимание на девушку в синем медицинском костюме: – Оленька, голубушка, ты не расслышала, что там бормотала наша раненая из «Желтой осени»?
– А, да, она стишок детский повторяла.