– У нас есть условия.
– Согласен.
– Не мешать нашей охоте.
– Я не помешаю. Я прикрою, потому что ваша охота – часть моей, если уж до конца откровенно. Это во-первых. А во-вторых, мы должны скоординировать действия. Вы будете отвечать не за весь фронт, а только за его определенный участок. Это годится?
– Да. Сколько вас?
– Нас. С вами – одиннадцать.
– Двенадцать, – когда Мишима и Городецкий посмотрели на него, Гурьев пояснил: – Полозов. Константин Иванович, минный офицер с «Гремящего». Друг отца. Он приедет послезавтра, из Питера.
– Он…
– Я сам ему объясню.
– Добро, – Городецкий кивнул. – Завтра жду тебя на Петровке, Гур. Познакомлю с ребятами, и вообще… Вас, Николай Петрович, не приглашаю по соображениям секретности. Я к вам с Батей завтра вечерком, к концу рабочего дня загляну, в домоуправление.
– Договорились.
– Да… Вы не удивляйтесь. У нас в отделе у всех прозвища есть. Это очень в работе помогает. Меня зовут Варягом.
– Я – Гур. А Николай Петрович… – Гурьев коротко взглянул на Мишиму, подумал о его любимом оружии. – Учитель. Устроит?
– Устроит. Учитель, – повторил Городецкий, будто пробуя слово на вкус. И улыбнулся.
Бедные, бедные девчонки, подумал Гурьев.
– Раздвиньте столы, ребята. Надо с Гуром ликбез по самообороне провести… Эй! Ты чего так скалишься?
Гурьев пожал плечами. Товарищи Городецкого сноровисто и быстро разогнали мебель к стенкам, так что в середине комнаты образовался достаточно просторный, метров пять на пять, квадрат. Городецкий скинул пиджак, снял галстук, засучил рукава и поманил Гурьева:
– Выходи, дружок.
Гурьев снял через голову тенниску, аккуратно повесил на спинку стула, сбросил ботинки и стянул носки. Когда он, разогреваясь, напрягал и расслаблял группы мышц, то увидел, как зрители переглянулись. Здесь не было случайных людей, это он уже понял. Ну что ж, тем лучше.
Противником Городецкий был серьёзным, но не очень для Гурьева опасным. Опасным он был для всех остальных, представить это было несложно. Гурьев легко ушёл от одного захвата, от другого, и, чтобы успокоить раздухарившегося противника, толчком обеими ладонями – в грудь и живот – усадил его на пол. В комнате повисла странная тишина. Городецкий очумело потряс головой, не делая попытки подняться:
– Это… что?
– Так, – Гурьев встряхнул кистями рук, разгоняя кровь и восстанавливая энергетический баланс. – Дальше показывать?
– А с двумя? – подал голос сидящий на столе Герасименко.
– Богомол.
– Могу с двумя. Могу со всеми сразу, – Гурьев вздохнул, ощущая нечто, похожее на неловкость. – В таком замкнутом пространстве у толпы нет шансов. Будете только мешать друг другу, ничего больше.