— Он жив. Он много рассказывал о тебе.
— И где же он?
— Далеко. Очень далеко.
— И ты пришел ко мне действительно для того, чтобы…
— Да. Я любил эту девочку. Она же была совсем малышкой. Ты найдешь этого гада, а я его убью.
Я опустила голову.
Так я и знала. Любовь. Я вспомнила Даню, ее светлую косу, перекинутую через плечо, и сердце мое сжалось.
— Ну ладно, у меня мало времени. Кофе попьешь где-нибудь в другом месте. А у меня дела.
И мы, полуинвалиды, вышли на улицу. Он пошел в одну сторону, я — в другую.
Очень странный человек. Скрытный. Умный. Неопределенный во всем, начиная с возраста и кончая внешним обликом вообще.
Я, петляя по улицам, остановилась возле припаркованной в одном тихом дворе машины с пивным названием «Жигули», оглянувшись, открыла ее специально приспособленной для таких вещей отмычкой, села за руль и рванула с места.
Отъехав на приличное расстояние, я остановилась у ближайшей аптеки, купила сильное германское болеутоляющее, чтобы не трещала голова, запила купленной рядом в ларьке минеральной водой, прихватила еще пару бананов и блок сигарет и поехала в гости к Храмову.
Поднялась на этаж и позвонила.
Понимая, что хозяин не преминет посмотреть в глазок, я расстегнула шелковую кофточку и выставила на обозрение обнаженную грудь. Я надеялась, что такой недвусмысленный пароль позволит мне беспрепятственно проникнуть в это осиное гнездо.
Сначала открылась первая, внутренняя дверь, и я услышала голос кого угодно, но только не Храмова:
— Что-то с глазком, лица не разберу.
Затем шаги и щелканье открываемых замков.
Увидев радостную физиономию Храмова — который был далеко не в халате, что лишний раз доказывало его причастность к моему избиению, — я, приставив к его горлу большущий кухонный нож, который я предусмотрительно взяла из дому, схватила его за руку и, приказав молчать, потащила за собой вниз.
— Если тебя, сволочь ты приторная, окликнет твой высокооплачиваемый евнух, то крикнешь ему, что у тебя все в порядке, понял?
Он кивнул головой.
Следуя моим инструкциям, Храмов на улице вел себя безукоризненно, поскольку понимал, что эта сцена предназначена для того, кто может его сейчас увидеть из окна. Тот же евнух, к примеру.
Однако, когда он оказался в машине, рядом со мной, я первым делом ударила его наотмашь по физиономии. Из носа сразу же хлынул алый ручеек.
Серая рубашка в полосочку стала напитываться кровью. А я в это время надела на Храмова наручники.
Я поняла, что неожиданность делает этого человека уязвимым в психологическом плане. Он не ожидал от меня такого. Я тоже не ожидала от них — Храмова с Клаусом — того, что произошло. А в том, что это именно они ворвались в мою квартиру, я нисколько не сомневалась.