Виват!
* * *
Собеседник Елены слушал ее внимательно. Это был толстый и лысый человек лет пятидесяти, с щеками, напоминавшими отвислые бульдожьи брыльки.
В покрасневших от постоянных возлияний глазах сквозила некоторая обеспокоенность, хотя эти глаза никогда не являлись «зеркалом души». Их хозяин научился скрывать свои эмоции от нескромных взглядов собеседника.
Да и были ли ему вообще свойственны эмоции?
Елена говорила быстро, проглатывая слоги, а иногда и целые слова. Она все-таки боялась Брызгалова. Именно с ним и происходила ее встреча на загородной вилле сего достославного господина, на которого не могли найти управы ни губернатор, ни ФСБ, ни городской «папа», Брызгалова ненавидевший, но справедливо побаивающийся.
— Стоп, — приказал он, когда Елена отчитывалась о проделанной работе с неким неважным, по ее мнению, письмом, почти доведшим Алексанова до инфаркта.
Елена остановилась и благоговейно посмотрела на Хозяина. Он подался вперед и отчего-то охрипшим шепотом спросил:
— Что там было написано?
Елена пожала плечами. Откуда она знает?
— Стишок какой-то, — ответила она.
— Какой? — Глаза Брызгалова налились кровью.
Елена молчала. Ей стало не то чтобы страшно, но как-то не по себе.
— Какой стишок? — опять спросил грозно нависший над ней Хозяин.
— Откуда я знаю? — визгливо ответила Елена, прекрасно усвоившая, что лучший способ обороны — небольшая, но громкая истерика. — Я этих ваших стихов никогда не любила.
Он понял безнадежность положения. Впрочем, может, попытаться ей напомнить?
— Не этот — «Зову я смерть, мне видеть невтерпеж — достоинство, что просит подаянье, — над простотой глумящуюся ложь — ничтожество в роскошном одеяньи — и доброту, что глупостью слывет, — и глупость…» Хм.
Он осекся. Он этот сонет ненавидел. Слишком много было с ним связано. Именно с ним.
Елена кивнула:
— Кажется…
— Кажется — креститься надо… — проворчал Брызгалов.
Если Алексанову прислали именно этот стишок, они немного влипли. Значит, шантажист был знаком с…
Нет. Брызгалов оборвал себя. Никого нет. Там никого не осталось — он проверял.
Тогда откуда явилось чертово шекспировское стихотворение? Откуда? С того света?
Архангел Михаил принес?
Он усмехнулся. Хватит байки-то травить, надо золотишко мыть… Столько времени и сил затратила страна на то, чтобы вырастить из него, Бори Брызгалова, атеиста и материалиста, а он все в разную ахинею верить норовит.
Елена его усмешечку восприняла как великодушное прощение. Впрочем, так оно и было. Брызгалов осмотрел ее с ног до головы и решил — что с дуры возьмешь? Они теперь — все знают. Все. Кроме Шекспира.