— Извините, — начала она вежливо, — я слышала ваш разговор и думаю, что смогу вам помочь.
С удивлением я воззрилась на аккуратно причесанную, скромно одетую девушку, являвшуюся такой же противоположностью Зуйко, как Северный полюс Южному. В том, что передо мной стоит типичная отличница, не было никаких сомнений.
— Может быть, сядем? — предложила она мне, и я последовала за ней.
Стулья, стоявшие возле стены, оказались ободранными и страшно неудобными. Я попыталась устроиться покомфортнее, закинула ногу на ногу и приготовилась слушать.
— Меня зовут Виолетта. Со Светой Зуйко мы живем в одной комнате, — спокойным, ровным голосом произнесла девушка, — но у меня с ней не очень хорошие отношения.
Об этом могла бы и не говорить. Это можно было определить невооруженным взглядом: слишком большой контраст существовал между вычурной Зуйко и Виолеттой, похожей на монастырскую послушницу. Однако как бедной Виолетте не повезло с соседкой по комнате!
— Так вот, Зуйко вам соврала. Ксения Даниловна ее навещала. Она приходила к нам в общежитие.
Я напряглась и подалась вперед.
— Когда это было?
— Число я не помню, но вы без труда его вычислите. По понедельникам с утра у нас «окно». Но Ксения Даниловна приходила не в этот, а в прошлый понедельник.
Конечно. В этот понедельник утром старушка погибла.
— А первый раз она появилась в позапрошлый понедельник, — продолжала повествовать Виолетта.
— Теперь расскажите все, что знаете.
Девушка сосредоточила свой взгляд на стенде, висевшем на стене напротив, после чего не спеша продолжила:
— Первый раз, когда эта пожилая женщина пришла и постучала к нам в комнату, дверь открыла я. Зуйко увидела ее на пороге и, мне показалось, испугалась. Пробормотав имя посетительницы, она тут же сориентировалась и попросила меня выйти, чтобы остаться с гостьей наедине. Я вышла, но осталась стоять рядом с дверью, возле окна.
— Вы слышали разговор? — с надеждой спросила я.
— Только обрывки. Когда Ксения Даниловна повышала голос. Одну фразу, произнесенную ею особенно громко, я хорошо расслышала. Она звучала так: «Или ты возвращаешь мне все, или я иду в милицию». Что Ксения Даниловна имела в виду, я не поняла.
— Сколько времени они оставались наедине?
— Минут двадцать, не больше.
— Что было потом?
— Старушка вышла из нашей комнаты с раскрасневшимся лицом, в явном возбуждении. Зуйко тоже была взвинчена. На мой вопрос она лишь огрызнулась в своей обычной манере, просила не приставать. И все последующее время находилась в паршивом настроении.
— Насколько я смогла понять, неудовлетворенность — обычное состояние Зуйко, — заметила я.