– Привет, – сказала она как можно беззаботнее, – что, матан отменили?
– Нет… Может быть… Не знаю… Оля!
Квашин запнулся, набрал воздуха побольше, понял, что переборщил, выпустил излишки, снова вздохнул.
– Чего дышишь? – улыбнулась Оля. – Это такие специальные упражнения? Как у йогов в «Науке и жизни», да?
Алеша помотал головой, как лошадь, которую укусил овод, и резко выдернул руку из-за спины. Там оказалась не граната и даже не финский нож, а всего лишь букет ромашек. Причем даритель так вцепился в цветы, что Оле пришлось отнимать их практически силком. При этом она не могла избавиться от мысли, что снимается в новой версии «Приключений Шурика».
– Спасибо! – Оленькино настроение стало стремительно перемещаться от отметки «что-то непонятное» к «а не так уж все и плохо». – Только я хризантемы больше люблю. Желтые. Но все равно спасибо.
Оленька подумала и чмокнула Алешу в губы. Тот прерывисто вздохнул (наверное, все-таки переборщил с дыхательной гимнастикой) и сказал очень тихо, почти прошептал:
– Оля! Стань моей женой.
«Они сговорились», – эта мысль Оленьку даже не испугала.
– Я должна подумать.
– Ты уже подумала,– теперь Алеша говорил громко, но хрипло. – Целых три недели. Я настаиваю…
Несмотря на серьезность ситуации, Оля с трудом сдержалась, чтобы не прыснуть: уж больно жалко Алеша произнес последнее слово.
– А если нет, то что? – Она изо всех сил старалась не улыбнуться (зачем травмировать слабую детскую психику).
– Переведусь в Москву, – Алеша наконец заговорил нормально, без пришептываний и похрипываний. – Меня в Физтех без экзаменов возьмут. Даже сейчас, я уточнял.
Желание смеяться сразу улетучилось. «Точно, – подумала Оля, – сговорились. Что ж они такие нетерпеливые?!»
– Лешка! Очень тебя прошу. Дай мне еще недельку, ладно?
Квашин насупился, засопел и сжал губы. «Господи! – испугалась Оленька. – Сейчас развернется и убежит!»
– Леш! – заговорила она как можно убедительнее. – Давай рассудим логично!
Слово «логично» на Алешу подействовало. Он перестал сопеть. «Что бы такого логичного придумать?» – тем временем соображала Оля.
– У нас ведь это серьезно? – начала она говорить, еще не зная, чем закончит. – Значит, на всю жизнь? А жить мы будем гораздо больше недели, правильно? У нас впереди… дет двадцать… тридцать…
«Что я несу? Какие тридцать? Через тридцать лет мне будет уже сорок восемь! Это даже не конец жизни – это глубокая старость!» Но останавливаться было нельзя, и Оленька продолжила:
– Что такое неделя на фоне тридцати лет?!
– Около одной десятой процента, – мгновенно ответил Алеша.