— У вас здесь можно курить? — спросила я, не увидев пепельницы на своем столе. Девушка помялась, думая, как бы выразить мысль на древнерусском, и ответила нормально:
— Сейчас принесу пепельницу.
Через мгновение она вернулась и поставила передо мной пепельницу и кружку чая. А когда я докурила сигарету — принесла пельмени, залитые сметаной и весьма аппетитно пахнущие.
— Простите, — обратилась я к девушке, — здесь бывал мой знакомый. Может быть, вы его видели? Он порекомендовал ваше кафе, — польстила я.
Девица обернулась, и глаза ее алчно заблестели — в моей руке зашелестела купюра.
— Может, я и знаю, — присаживаясь напротив, ответила она. — Только вспомнить бы надо. А как он выглядел?
Я описала Клюжева, показала девице его фото и добавила на всякий случай:
— С ним могла быть его приятельница.
— Ой, не помню, — не отрывая взгляда от моих рук, прозвенела официантка. Она лишь раз взглянула на фотографию.
Я спокойно закурила, задумчиво поигрывая банкнотом. Потом протянула его девушке:
— Знаете, мне кажется, это лучшее лекарство от склероза.
— И правда, помогло! — нарочито восторгаясь, воскликнула она, тряся кокошником. — Видела я этого барина. С барыней.
— А как выглядела женщина? — мягко спросила я.
— Высокая блондинка в короткой юбке, коротко стриженная. Сидела в черных очках, — сказала девушка.
Больше я от нее ничего не смогла узнать по интересующему меня вопросу. Только то, что бывала здесь эта парочка нечасто.
Я поблагодарила официантку и занялась пельменями. Они несколько подостыли, но все же были достаточно вкусными.
Наконец я вышла из кафе и отправилась в следующий — в «Сокол». Но и здесь ничего нового узнать не удалось — абсолютно то же самое. Даже к портрету женщины не было добавлено ни единого слова.
В общем, ищу я, кажется, иголку в стоге сена. Блондинок по Тарасову немерено, и по меньшей мере процентов тридцать из них проживают в Ленинском районе. Найдется пара сотен коротко стриженных, а уж сколько ходит летом в коротких юбках и солнечных очках… И каким же образом мне найти нужную? Учитывая, что имя подруги Клюжева никто из официантов не слышал, поскольку он называл свою спутницу, перебирая предметно-растительный мир, исключительно «солнышком», «зайкой», «рыбкой». Надо же, и это серьезный человек, журналист, пишущий на политические темы!
И все же мне немного повезло: уже уходя из «Сокола», я решила поговорить еще и с барменом. Так вот он, посмотрев на меня большими, с поволокой, глазами, сказал:
— Кажется, он пару раз называл спутницу Галочкой.
Надеюсь, это имя — производное от «Галина», а не очередное ласковое прозвище, вроде «вороненочек ты мой каркающий!».