Ладно, с этим я разберусь несколько позднее. А пока неплохо бы осмотреть все здесь повнимательнее.
Я едва не рыла землю носом, расхаживая туда-сюда по маленькому грунтовому пятачку. Внезапно мое внимание привлекла одна точка, слишком яркая по сравнению с серо-черной землей. Я сначала наклонилась, потом опустилась на колени. Но понять, что это такое, не смогла. Тогда, достав из сумки маленький пакетик и пинцет, я осторожно подцепила щипчиками свою находку и сунула ее в пакет. И только тогда рассмотрела найденное — это была контактная линза. Причем не обычная, а голубого цвета. Маленький, почти прозрачный кругляшок отливал яркой голубизной.
Я положила находку в сумку. Конечно, контактная линза могла находиться здесь черт знает сколько времени. Но вот не верю я в такие совпадения, и все тут! Мне было совершенно ясно — эта вещичка важна. А вот почему важна и что она нам дает, разберусь.
Кажется, не так много у нас в Тарасове оптик предлагает клиентам контактные линзы. Значит, мне нужен телефон.
Но для начала хотелось самой поговорить с дедулей, обнаружившим труп. На то, что кто-то слышал выстрел, я даже не надеялась. Во-первых, место хотя и безлюдное, но шумное — транспорт носится туда-сюда день и ночь. Во-вторых, даже если романтически настроенная парочка или бабуська—божий одуванчик услышали бы выстрел, могли бы его и не распознать. Пиротехника теперь на уровне, чуть ли не каждый день фейерверки устраивают по поводу и без повода. Я-то сразу отличу выстрел от хлопушки или петарды, но обычный человек вряд ли. Но даже если предположить, что выстрел кто-то услышал, то абсолютно маловероятно, что этот кто-то полезет на рожон и станет тут же разбираться, кто стрелял да зачем.
Наш главный свидетель, нашедший труп, проживал в частном доме неподалеку. И я направилась туда.
Войдя в темный коридорчик, я едва разглядела дверь, ведущую в жилые комнаты. И постучала, не найдя звонка.
Дверь распахнулась с такой скоростью, что я едва не влетела внутрь, с трудом умудрившись удержаться на ногах.
— Здравствуйте, вы Волынин Яков Григорьевич? — строго спросила я, разглядывая старичка: дед был еще хоть куда — сухонький, седенький, с ярко блестевшими любопытством тускло-голубыми глазками. — Я из милиции.
И он обрадовался — скучал, видимо, без общества. Его песик — тоже. Маленькая собачонка, двор-терьерчик, радостно облаяла меня.
Но визит к пенсионеру не дал совершенно никаких зацепок — дедок многословно рассказал, как проснулся рано утром («Бессонница, дочка») и отправился в парк гулять с собачкой («Тузик — он ведь не понимает, что рано еще!»). Собачонка побежала к Соснам, и дед за ней. Так он и оказался на полянке.