Закончив с клиенткой, Женька перевела на меня нетерпеливый взгляд. Я честно поведала Женьке о «двуликом Янусе» Валерии Николаевиче. В качестве доказательства его неоспоримой вины перед этой уважаемой фирмой по недвижимости я предоставила Женьке кассету с записью разговора Белых с Коршуновым у последнего в кабинете, который я записывала сидя у Григория в машине. Хотя непосредственно фирмы «Риэлт-компани» разговор не касался, все же сделать вывод о тесном сотрудничестве вышеназванных господ было довольно просто. Женька, восприняв информацию, впала в легкий транс, затем много и долго сетовала, что Алексей заплатил деньги виновнику своих несчастий.
Если бы она знала, к кому в итоге перекочевали доллары ее шефа! Но не зря говорят — чем меньше знаешь, тем спится спокойней. Я пеклась о спокойствии бывшей сослуживицы, поэтому скромно умолчала о своем «левом» доходе, источником которого явился Женькин начальник.
Обоюдное чувство радости посетило нас. Женька радовалась тому, что сможет реабилитироваться в глазах начальника — Алексея. Я — тому, что дополнительно насолила и подмочила репутацию Пинкертону. Женьке не терпелось поделиться новостями с шефом, а мне не терпелось покончить наконец со всем и попасть домой. На этой оптимистической ноте мы расстались. Я плюхнулась на сиденье «девятки» и долго осознавала, что теперь могу больше не думать о Самохваловых, Коршуновых, Рудухиных и иже с ними. Все. Опускайте занавес. Теперь Таня Иванова будет отдыхать и поправлять свое здоровье. Надо же на что-то потратить валюту!
— К концу сегодняшнего дня от меня не останется живого места! — возмущался Гриша. — Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса.
Произнеся эту киношную фразу, Григорий в очередной раз завалился в снег. День сегодня выдался чудесный: светило солнце, снег искрился, легкий ветерок не давал застаиваться на месте. Таня Иванова на сей раз выступила в роли учителя-горнолыжника. Ученик мне достался покладистый, и хотя много возмущался, но делал это с присущей ему долей самоиронии. Каждый раз, когда он довольно неуклюже пытался повторить мои движения, я покатывалась со смеху. Единственное, что у него неплохо получалось, — цепляться бугелем за тросс подъемника и ползти потихоньку вверх, отдыхая от спуска.
День близился к вечеру, и у Григория стало даже кое-что получаться, но он обзавидовался моему свободному виртуозному спуску с горы, и это подорвало его моральные силы. В итоге он сдал свой комплект лыж и ботинок и, прохаживаясь у подножия, наблюдал оттуда за моим «полетом». А я действительно отдыхала и была готова кататься до самого закрытия базы, но пожалела скучающего Гришу. Я не без труда уговорила его поучаствовать в этом мероприятии, и он согласился. Теперь нужно сделать ему снисхождение в прямом и переносном смыслах.