— Да я вижу, вы знакомы, — лукаво сказал Анкутдинов, глядя на мою вытянувшуюся физиономию. — А впрочем… Таня, это мой зам по безопасности Александр Тимофеев. Саша, это Татьяна Иванова, ее я представляю без комментариев. Просто красивая женщина.
Тимофеев искренне улыбнулся и поцеловал мне руку.
— Так-то лучше, чем вчера, — прошептал он.
— Согласна с вами, — уже миролюбиво шепнула я.
— Ррразговоррчики! — прикрикнул Анкутдинов. — Тимофеев, смотри мне, без фокусов.
— А если?..
— Без «если». Никаких фокусов, — приказал шеф, разворачиваясь к нам спиной. — Приятного вечера, Танечка, — бросил он через плечо.
— Ну что, — сказал Тимофеев, — Тимур уже показал вам этого американского болвана?
— А, Блэкмора? Забавный.
— Да, есть что-то. Может, шампанского?
— С удовольствием, — сказала я. — Саша, а вы правда были чемпионом мира по самбо?
— Да, пять лет тому назад. Но я уж давно оставил большой спорт.
— Но техника-то осталась! Никак не забуду, как вы вчера двумя движениями…
Тимофеев пожал плечами.
— Мне всегда неприятно применять свое мастерство против женщины, — сказал он и поднял фужер шампанского. — Ну, за знакомство!
* * *
Тимофеев оказался действительно великолепным собеседником, интересным человеком и вообще — чрезвычайно обаятельным мужчиной, и я к концу банкета едва ли не влюбилась в него, позабыв все свои вчерашние антипатии. Кроме того, он очень много пил, потому что гости валом валили к нему с бокалами в руках, вероятно, желая завести или же закрепить знакомство. Поглотив умопомрачительное количество спиртного, он оставался таким же спокойным, тактичным и предупредительным. Соседство с Тимофеевым не прошло для меня даром — я также пила достаточно много, но в отличие от него хмель ударил мне в голову.
Краем глаза я посматривала на Анкутдинова с Блэкмором. Американец пил мало, зато разглагольствовал очень много, при этом оживленно размахивал вилкой с риском выколоть глаза находящимся рядом Новаченко и Лейсману. Тимур тонко улыбался и периодически вставлял в поток американского словесного поноса короткие реплики, которые, по-видимому, очень нравились Блэкмору, потому что он расплывался в улыбке и с удвоенной энергией продолжал вещать что-то.
К нам подошел Новаченко. Он был изрядно подшофе, с расстегнутой верхней пуговицей рубашки и пиджаком нараспашку.
— О це бисов америкашка, — прогрохотал он, — и шоб його чорты схопыли, и мелет, и мелет, як молотылка!
— А ты, Тимофей Леонидыч, его не слушай совсем, — сказал Тимофеев, — не слушаешь же ты меня, когда я тебе умные вещи говорю.
Новаченко наклонился надо мной, и его маленькие рыбьи глазки масляно блеснули.