— Что будем делать? — влез Казаков.
— Надо хотя бы освободить руки. Тань, развяжи.
— Они мне опять связали, — откликнулась я. — Предусмотрительные.
— Как все ярко, — тоскливо пробормотал Казаков, — и как не хочется умирать, хотя я и отсюда вижу, что шансы наши равны нулю. Или около того.
— А где Кирсанов? — спросила я.
— Когда мы подъехали, и ты, и он валялись на дороге, — пояснил Кузнецов. — Тимофеев велел подобрать вас, лысые ублюдки притащили тебя сюда, а его — не знаю…
— Но они вносили его в дом… — рассеянно отметил Казаков. Я подозрительно посмотрела на него, но ничего не сказала.
— Все-таки шансы какие-то есть, — произнес Кузнецов.
— Тимофеев… — пробормотала я. — Да, шансы какие-то есть. Тимофеев… Что-то тут не то. Я видела их глаза… Его глаза…
— Вроде не передозняк, — пробормотал Кузнецов, — чего это она?..
— Идиоты! — взвыл Казаков. — Они же и доктора химических наук своего, Хоенцева отца то бишь, с нами заперли. Его-то за что?
— Умный больно, — проговорил Кузнецов, — не любят они умных. Анатолий Антоныч!!! — заорал он вдруг оглушительным протодьяконским басом. — Анатолий Антоныч!!!
— …Толий Тоныч! — гнусавым фальцетом пискнул Казаков.
Дверь отворилась, и вошел и. о. Светлячка в белом халате.
— А эти… где же все? — спросил он растерянно.
— Ррразвяжите нас! — проревел Кузнецов. — Эти все ушли, нас заперли и хотят взорвать! Лейсман запустил взрыватель, а Тимофеев разнес компьютер, чтобы мы не могли отключить!.. Быстрее, а то тут скоро все как грррохнет!
Больно было видеть, как посерело, постарело и обмякло лицо Анатолия Антоновича. Однако он живо принес скальпель и перерезал веревки на руках у меня, Кузнецова и Казакова.
— Отсюда есть выход?
— Только один, — доктор покачал головой. — Они закрыли его, другого нет.
— А окна, ходы, отдушины?
— Это подвал, тут ничего нет. Ничего, через что можно было бы пролезть. А на сколько они поставили?
— Лейсман сказал, что на полчаса, — ответил Казаков. — Не думаю, что он врал.
— Да, не тот случай, — согласилась я. — В общем, сами мы?.. Дверь, разумеется, железная?
— Да.
— Стены?
— Невозможно, — покачал головой Анатолий Антонович.
— Один шанс, — прошептала я, — один шанс…
Дверь запела, заскрежетала, как от сильного удара, и щелкнул замок. Дверь распахнулась.
— Тимофеев! — воскликнула я и без сил прислонилась к стене.
* * *
Когда Анкутдинов, Лейсман и Тимофеев вышли из подвала, где располагалась лаборатория, Тимур Ильич с сожалением взглянул на своих спутников и произнес:
— Ну, вот и все, дело сделано. И все-таки жаль. Особенно Светлова.
— А твою бывшую однокурсницу не жаль? — ехидно спросил Лейсман.