Это горячее восклицание подействовало на Иванцева, как допинг на спортсмена. Он вдруг оживился, вскочил со своего места и вскричал:
— Но как? Вы же видите, в каком положении оказался я сам!
— Это ничего, — успокоила я его. — Ведь у вас есть знакомства с нужными людьми? Например, ваш продюсер, с которым вы работали последние несколько месяцев. Он не сможет вам отказать, так как наверняка еще находится под влиянием вашего обаяния.
Выпятив грудь, как генерал в отставке, оказавшийся на показном параде, Иванцев благодарно улыбнулся.
— А, Денис… — протянул он. — Вот такой мужик! К сожалению, сейчас у него дела тоже плохи. Не знаю, поможет ли он вам… Но на всякий случай дам его телефон.
* * *
От Иванцева я уходила, унося чувство остаточной надежды, постоянно истлевающей от растущей уверенности в том, что я напала не на тот след. Мне не составило труда договориться с продюсером Александра о встрече, позвонив ему из машины. Я назначила ему деловое свидание в летнем кафе, куда подъехала уже через пятнадцать минут и, сделав нескупой заказ, принялась ждать.
С удовольствием умяла порядочную порцию сливочного мороженого. Это несколько подняло мне настроение, несмотря на то что данный этап расследования скорее всего является бессмысленным. Скоро состоится концерт, а на следующее утро будет объявлено о смерти композитора. Если через два дня после этого я не смогу назвать истинного убийцу Василовского, то дополнительная премия мне не светит…
Ладно, в конце концов это не самое страшное. Расследование ведь только начинается, и, когда я окончательно выясню, что Иванцев не имеет отношения к убийству, нужно будет определить новое направление для поисков, вот и все.
Солнце нещадно жарило немногочисленных посетителей кафе, и они пытались от него защититься, прячась в зонтичной тени. За соседним столиком спиной ко мне сидел молодой парень и читал газету, отгородившись ею от всего мира. Что-то смутно знакомое почудилось мне в его облике, в клетчатой бежевой рубашке, воротник которой победно торчал вверх перпендикулярно земле, в черных всклокоченных кудрях, которые по велению ветра иногда приобретали то же положение, что и воротник. Я еще не успела подумать о чем-то конкретном, как парень поменял положение и посмотрел в сторону входа. Таким образом я смогла увидеть его гордый профиль…
Вот так так! Опять он! Интересно, что все это значит? Как, спрашивается, мне следует понимать тот факт, что за соседним столиком сидит не кто иной, как мой знакомец Афанасий собственной персоной?
— Ну это уже совсем никуда не годится, — с зародившейся злобой в голосе прошептала я сама себе. — Похоже, этот крендель далеко не так прост, как хочет казаться.