Кто-то мерно качался на эстраде под заунывную музыку, повторяя в микрофон бессмысленные слова.
Каждый выдрючивался как хотел, потому что по тем временам спрос еще превышал предложение.
Могу с уверенностью сказать, что из всех шарлатанов, перебывавших в нашем городе, Эверта была самой бездарной и самой опасной.
После ее сеансов люди с не очень уравновешенной психикой попадали прямиком в лечебницы.
Впрочем, люди с легкими отклонениями могут получить обострение и попасть прямиком в лечебницу после чего угодно.
Например, после знакомства с очередным посланием Президента Федеральному собранию.
Но количество пациентов, отправленных в психушки прямо с сеансов Эверты, перевалило за сотню.
Тогда ее деятельность прикрыли.
Правда, ходили упорные слухи, что Эверту взял под свое покровительство какой-то высокопоставленный чиновник, благоволивший к экстрасенсам, и даже выделил ей отдельный офис в солидной клинике.
Таким образом, Эверта теперь могла лечить людей, ставших ее жертвами, по второму разу.
— …И мой сынок имел глупость в один прекрасный день попасть на прием к этой особе. С тех пор он пьет горстями транквилизаторы вперемешку с допингом, — с печалью в голосе поведала мне Заварыкина. — Да что там говорить, вы сами его видели…
— Так у вас зуб на Викентьеву! — догадалась я. — И вы хотите поднести мне ее на блюдечке с голубой каемочкой в качестве убийцы? Ничего умнее вам не пришло в голову?
— Танечка, вы не дослушали, — подала голос Ева Браун.
Она стояла в темном углу зала, и из полумрака периодически высвечивался красный огонек ее папиросы.
— В общем, Викентьева приторговывала наркотиками. Лев с Ольгой узнали об этом и решили ее шантажировать. За что и поплатились жизнью, — включилась в общий хор Роза Захаровна.
— Очень правдоподобно, — издевательски заметила я.
— Хоть вы и не любите меня, Таня, — нет-нет, не оправдывайтесь, я знаю, что это так…
— Я и не собиралась оправдываться…
— Хоть вы и не любите меня, мой долг, как честного человека и государственного служащего…
— Роза Захаровна, вас заносит, — усмехнулась я.
Бурякова не выдержала моей иронии и, пожав губы, застыла в маске оскорбленного достоинства.
Заварыкина оглянулась на Еву Браун и, получив «добро» в виде легкого кивка, решилась продолжить:
— В последнее время у Викентьевой немного съехала крыша — не исключено, что она сама принимала наркотики. Я не могла оставить ее на произвол судьбы. Хотя, честно говоря, за сына я очень на нее сердита. Но, когда Викентьева несколько месяцев назад обратилась ко мне с просьбой о денежном вспомоществовании, я не отказала ей в небольшом пособии, которое аккуратно выплачивалось. И вот теперь выясняется, что на ее руках — кровь двоих человек. И я больше не намерена…