– А Дмитрий вам не рассказывал, за что был наказан в миру? – Гуров старался формулировать свои вопросы, сообразуясь с монастырской лексикой.
– Нет. – Афанасий отрицательно покачал головой. – Впрочем, я его об этом и не расспрашивал. В своих былых грехах он исповедался отцу Гавриилу. А тайна исповеди, сами знаете, разглашению не полежит. И… братья говорили меж собой, что когда-то в помрачении рассудка совершил он грех надругательства над женщиной. За это и был наказан.
– А как вы считаете, – Гуров расспрашивал Афанасия как бы без особого интереса, словно подробности жизни беглого послушника Димитрия ему были абсолютно безразличны и он задает свои вопросы исключительно ради проформы, – Дмитрий мог совершить кражу имущества, принадлежащего монастырю?
– Что вы! – Афанасий истово замотал головой. – Он искренне раскаялся и, бывало, ночи напролет проводил в молитве, прося у Господа прощения за свои былые прегрешения. А… я могу спросить вас, что случилось с братом Димитрием? Когда он нежданно-негаданно исчез, мы все так беспокоились, так переживали…
– С ним случилось крайне неприятное происшествие. Позавчера он был убит в пригороде столицы, – буднично сообщил Гуров.
– Упокой, Господи, его грешную душу! – торопливо перекрестившись, растерянно пробормотал Афанасий. – Видно, велик был грех, им совершенный… Значит, не принял Господь его покаяния.
– Если только верить тому, что каялся он искренне. – Гуров с сомнением покачал головой. – Лицемерие ведь тоже грех? – неожиданно спросил он Афанасия. – И лжесвидетельство…
– Да… Грех сей велик, – смиренно согласился Афанасий. – Знаете, о мертвых или хорошо, или ничего, как говорится. Гм… Однажды он сказал довольно странные слова, которые меня немало смутили. Отец Гавриил еще прошлым летом собирался восстановить звонницу и заказать колокола… Требовалось много средств, а их очень и очень не хватало. Ну, сами понимаете – служим мы Господу, а живем-то средь мира… И вот, как-то помогая строителям, мы во время отдыха заговорили о делах наших монастырских. На мои слова о тяготах, препятствующих восстановлению звонницы, брат Димитрий, который в то время еще только появился в наших стенах, неожиданно сказал, что, коли уж со средствами вопрос никак не решается, их можно прямо здесь найти, в самом монастыре. Я удивился: откуда же? Тогда он пояснил, что, если продать хоть одну из старинных книг, что хранятся в нашей библиотеке, вырученных денег хватило бы не только на звонницу, но и на многое другое. Дескать, нет никакой разницы, по какой книге читать слово Божье – по изданной сто лет назад или только вчера. Такое мнение меня удивило очень и очень. Оно показалось мне прямо-таки кощунственным. Разумеется, о подобных речах я был обязан сообщить отцу Гавриилу, но… подумал, что брат, который всего неделю как в монастыре, заблуждается и первым должен вразумить его я сам.