– А вы специализируетесь на какой-то одной тематике или рисуете все подряд? – достав из кармана сигареты и со вздохом снова их спрятав, поинтересовался Стас.
– Нет, я пишу – у нас говорят «писать» – работы на самые разные темы, – увлеченно заговорил Владимир. – Иногда я их долго ищу, а иногда они находятся сами. Ночевал я однажды в отдаленной сибирской деревушке, и среди ночи вдруг меня как будто кто-то разбудил. Просыпаюсь и слышу… Вернее, тишина стояла абсолютная – даже лая собак не было слышно. Но в воздухе как будто разлита не уловимая ухом тончайшая хрустальная мелодия. Вышел я во двор и просто онемел: небо охвачено сиянием, красота – невероятная. И все это вместе – белый снег, черные избы, небо, где вспыхивают и переливаются самые изумительные цвета и оттенки, – меня настолько потрясло, что я забыл про сон, тут же сел за работу. А бывает, тема приходит во сне. В начале девяностых я был на Северном Кавказе, и мне приснилось там нечто жуткое: скандинавский демон войны – валькирия. Она летела над горами, держа в руке меч и что-то крича. Что она кричала, я не мог понять, но от ее голоса я проснулся в холодном поту.
– Это и немудрено, что вы ее не смогли понять, – рассмеялся Крячко. – Кричала-то она по-скандинавски…
– Наверное, – тоже рассмеялся Солдатов и уже совершенно серьезно продолжил: – А через год полыхнуло в Чечне. Вот хотите верьте… А бывало, сам попадал во всякие переделки. Был на Камчатке, пошел писать сопку Ключевскую. Иду в гору, пробираюсь по склону, поросшему мелким кедрачом. Вдруг прямо перед собой слышу громкий храп. Присмотрелся – не по себе стало: в метре от меня в зарослях развалился и спит камчатский медведь. Я на него едва не наступил. А они злющие – разорвал бы. А в Армавире как-то собрался пойти на Кубань… Ну, река там есть такая. Вышел из гостиницы, а тут разыгралась буря – в жизни такой я не видел. И вот прямо на здание гостиницы идет огромный смерч. Мне бы бежать, укрыться где-нибудь, а я как будто к месту прирос. И смотрю, смерч вырвал дерево толстенное и вогнал его в крышу старой трехэтажки – до первого этажа просадил насквозь. Потом говорили, что там даже были жертвы. И я уж было с белым светом попрощался, а смерч вдруг вбок ушел, и вскоре все утихло. Значит, мой час тогда еще не пробил.
– Да-а… – протянул Стас. – И кто бы знал, когда тот час пробьет? Хотя, по мне, лучше его не знать вовсе. Э, граждане, а куда подевался этот наш монах в синих штанах?
– Сошел на предыдущей станции, – поправив очки, сообщил художник. – Я вообще думал, что он до самой Москвы. Он сел со мною вместе в Сергиевом Посаде. Странный какой-то, дерганый весь, как будто чего-то боится.