Завоняло тухлятиной свежесгоревшего пороха, кровью и паленой изоляцией светильника. Человеческая психика – забавная штука. Когда наступает запредельное торможение, человек как бы отключается от всего и продолжает заниматься своим делом. Поэтому весь этот кошмар шел под сопровождение медленной, тягучей мелодии трио музыкантов на эстраде. На несколько секунд время словно остановилось. Музыканты опомнились одновременно с бодигардами покойного Дунчонкина: первые бросились к выходу, а пришедшие в себя телохранители – к «команчу»-убийце. Зал взорвался многоголосым криком. Все произошло настолько быстро, что человек едва успел бы спокойно сосчитать до десяти за этот промежуток спрессованного времени.
Уже упомянутый парнишка-охранник, насторожившийся с самого появления убийцы в зале «Счастливого дракона», рассказывал наутро следователю городской прокуратуры, что больше всего его потрясла полная неподвижность лица повернувшегося к ним убийцы. «Как робот какой или зомби из ужастика, – говорил он, чуть ли не стуча зубами от пережитого. – Спаси, господь, еще когда такое увидеть!» Не вставая с колена, тем же резким, дерганым, как у марионетки, движением «команч» подсунул еще дымящийся ствол пистолета под свой подбородок и нажал на спусковой крючок…
Что-что, а застрелиться из «макарова» очень даже можно, в этом сходятся все специалисты. Но «команчу» не повезло: пуля лишь прошла сквозь щеку навылет, оторвав ему ухо. Сила удара была, однако, настолько велика, что он немедленно рухнул на заляпанный кровью пол, потеряв сознание. Стреляться тоже надо уметь!
…Когда старший лейтенант, командир прибывшей на место преступления через двенадцать минут группы немедленного реагирования, увидел, что осталось от головы Дунчонкина, то даже у него, далеко не новичка и не слабонервной барышни, лицо стало цвета парникового огурца на срезе, а желудок скрутил тяжелый выворачивающий спазм. Ничего, сдержался. Служба есть служба…
Утро показалось Гурову удивительно теплым, может, оттого, что он слишком уж ожидал ледяного холода. За бутягинской калиткой сбившиеся тесной стайкой воробьи клевали размокший огрызок шоколадного батончика в блестящей красной обертке, весело, как в апреле, чирикая.
Время было довольно позднее: Лев успел не торопясь попить с Бутягиным чая, за которым говорили все больше об автомобилестроении – Гуров твердо решил первую половину сегодняшнего дня посвятить АООТ «Дизель» и попытаться понять, что же такое опасное для своей жизни мог знать покойный Марджиани и, главное, кому он был опасен. В заводоуправление – за неимением лучшего термина Гуров называл для себя расположившуюся на Луговой контору именно так – он шел без всяких предварительных звонков, согласований и прочей неизбежной ритуально-бюрократической тягомотины, надеясь лишь на «бронебойность» его командировочных бумаг, подписанных лично министром. С такими документами даже милиционеров обычно встречают радушно.