…А потом появились двойняшки.
Это был конец. Конец всему.
Виктор почувствовал себя отцом; влюбился в девчонок «с ходу и на месте» и заодно понял, что давно уже «крепко-накрепко» — его слова — любит свою жену. А к ее сестрице, то бишь ко мне, его влечет только секс, видите ли. Короче, мне было сказано что-то вроде: «Прости-прощай и не приставай больше к женатому мужчине».
С Ритки пылинки сдувал… Она, глупая, ревновала его к каждому столбу, а он ничего… тихий стал, нежный… Раньше Витя со мной таким был. Со мной, понимаете? Если бы вы видели, как он изменился!..
Я пыталась, конечно, его вернуть… по мере сил и возможностей. Кошмар какой-то. Мы с Марго словно поменялись местами. Я стала раздражать Витю, а на Риту с дочками он не мог надышаться.
…Ну вот, собственно, и вся история. Так как, вам было интересно? Заснуть не успели? Обычно я рассказываю так, что народ начинает скучать…
— Вы не рассказали главного, — перебила я.
Ксения насмешливо улыбнулась:
— Ах да, о том вечере!
Какой голос, какая мимика! Страна потеряла великую актрису в лице этой девицы.
— Что ж, вы, вероятно, уже догадались: тринадцатого вечером в квартире Баргомистровых была я. Именно мой голос слышала эта вредная старуха.
Анастасия Игнатьевна, надо думать.
— Да, мы с Марго столкнулись в дверях «Чародейки». Сестра по своей всегдашней привычке начала щебетать обо всякой ерунде… Ну, постояли, потрепались. К ним я в тот день не собиралась, но Рита сказала — так, мимоходом, что Витек дома один; Марго хотела еще походить по магазинам, а потом зайти в парикмахерскую. И я решила в последний раз попытать счастья.
— Как вас встретил Виктор?
— Нормально. Между нами не возникло вражды, просто я ему надоела. Он напоил меня чаем… И все было бы замечательно, если бы я — в очередной раз — не завелась.
— Извините за вопрос, и как же вы «завелись»?
Ксения пожала плечами.
— Как всегда. «Я тебя люблю, ты меня не любишь; ты забыл, какие планы мы строили; ты обещал на мне жениться; ты меня предал…» Ну и так далее. Слово за слово, Витек тоже вспылил. В конце концов, он обозвал меня дурой-бабой, я обиделась, хлопнула дверью и ушла.
— По лестнице. Не дожидаясь лифта.
— Ну да. Но я не убивала его; разве я могла это сделать? Я все еще надеялась его вернуть… Кстати, когда я уходила, канделябр, к вашему сведению, стоял на месте.
— Вы же были в расстроенных чувствах — и обратили внимание?
— Да его только слепой не заметит. К тому же после нашей ссоры Витек, злой как собака, стоял возле стола лицом к окну и постукивал по нему — то есть по подсвечнику — рукой.