Мы вышли из машины.
— Так, Василий, держи бабки, — я выгребла из кармана все свои деньги, — найди где-нибудь тачку и стой вон там, на углу. Жди меня.
Вася от неожиданности остановился.
— Так я что, не пойду, что ли, туда?
— Нет.
— Тань, ты чего? А как же ты без меня?
Я едва не рассмеялась:
— Уж постараюсь как-нибудь.
— Но мы же с тобой так сработались… — жалобно протянул Василий. — Уже трех преступников… того… обезвредили. Джеба и тех двух, Серого и Димона.
— Вась, — сказала я наставительно, — Петрович — не Серый и уж тем более не Джеб. Это совсем другое дело. Малейший промах и… А у меня, согласись, опыта побольше, чем у тебя.
Вася пожал плечами. Очевидно, в глубине души он считал себя настоящим детективом. Прирожденным. Таким, которому даже опыт не требуется.
— Так что, — сделала я вывод, — лови тачку и стой, не выпендривайся. Не вздумай за мной ходить. Ты понял? Самое главное — не ходи за мной!
— Как скажете… — обиженно произнес Василий.
— Да вот так и скажу.
Он посмотрел на меня:
— Удачи.
— К черту, — ответила я.
Дело действительно очень рискованное; удача не помешала бы.
Василий вздохнул и отправился на перекресток выполнять мое задание. Я медленно, прогулочным шагом направилась к дому Петровича. Ага, вот он — дом номер восемь. Точно Валера сказал — «избушка». Хлипкий заборчик, низенькая сараюшка — вот и весь двор. Сама «избушка» от сарая мало чем отличалась.
Не доходя до дома, я свернула в проулок. Ну не с парадного же входа мне к Петровичу внедряться. Все-таки не в гости иду, как говорил веселый шофер, с «этим самым».
Сзади у «избушки» даже окон не было. Очень хорошо. Я тихонько прошла по задам (так это, по-моему, в деревне называется?) и осторожно открыла калитку.
Вошла.
Во дворе никого.
Да и вообще, сейчас уже четыре часа. Каждый, кто хоть раз жил в деревне (ну, или в таком районе, как Елашка), знает, что по неписаному обычаю в это время у селян — мертвый час. Все вповалку лежат, шевелятся только для того, чтобы муху назойливую отогнать.
Я вынула пистолет, взвела курок. Проследовала через загаженный двор к покосившемуся крыльцу. Видать, кроме Петровича, давно здесь никого не бывало. Никакой скотины или птицы во дворе, не считая огромного черного кота, который, впрочем, не обращал на меня ни малейшего внимания. Так что ни гагаканье, ни мычание, ни прочее кукареканье меня не обнаружили.
Ну, Петрович! Хоть бы уж собаку какую на цепь посадил, если скрываться надумал!
Бесшумно взобравшись по крыльцу к входной двери, я остановилась. Интересно вот, а если у Петровича в сенях вместо сторожевых псов несколько амбалов отдыхают?