— Алло.
— Здравствуйте, извините, пожалуйста, не могла бы я услышать Кирсанова Владимира Сергеевича?
— Да, пожалуйста.
— Владимир Сергеевич? Это Татьяна.
— Да я уже понял. Долго же твой рабочий день длится, если ты, конечно, все еще работала в это время.
— Если у меня есть работа, я круглосуточно на посту. Выкладывай, чем порадовать можешь?
— В общем-то я договорился. Но только уж ты про жаждущих-страждущих не забудь. Я думаю, коньяка хорошего хватит. Часам так к одиннадцати туда подкатывай. Пока там всякие планерки, решение организационных вопросов. Так что не раньше одиннадцати. Найдешь полковника Григорьева, он все устроит. О’ кей?
— О’ кей. Годится. Спасибо, Киря. Что я в долгу перед тобой, говорить не стану.
— Да? А я так рассчитывал на такие теплые слова, — рассмеялся Кирсанов. — Ну ладно, бывай. Ежели чего надо будет — заходи.
— Пока, Володя.
Я положила трубку. С этим решено.
Теперь кассета. Включила видик, поставила кассету. Грязно-розового цвета обои с овальным рисунком между продольных полосок. Бархатная обивка дивана цвета бордо, такого же цвета задернутые портьеры, девочка, плачущая и взывающая к отцу, гнусавый голос за кадром, объявляющий месть, — никакой зацепки, никакой дополнительной информации. Камерой захвачен лишь один уголок помещения. Это могло быть снято в любой городской квартире. А может, в одном из расплодившихся как грибы «массажных» салонов. И это, возможно, самое верное предположение.
Я многократно просмотрела кассету, не обнаружив больше ничего нового. Отключила видик. Откинулась в кресле, на минуточку закрыв глаза.
Да, Таня, повезло тебе, прямо-таки счастье подвалило.
Но нулевой результат тоже результат. Я не из тех, кто руки опускает. Как говаривал мой кумир Высоцкий: «Если я чего решил — выпью обязательно». А потому «ничто нас в жизни не может вышибить из седла». И ночь всегда темнее перед рассветом.
Этот небольшой сеанс аутотренинга позволил мне избавиться от пессимизма. И хоть желания прыгать по комнате от радости у меня не появилось, но вера в свои гениальные способности все же вернулась.
Я, конечно, не буду, как Ниро Вулф, чмокать вытянутыми в трубочку губами, лакая при этом галлонами пиво, не буду подрезать орхидеи. Я буду действовать своими уникальными, характерными лишь для меня, Тани Ивановой, методами. И один из них заключается в том, что я, разложив перед собой газету «Кому что», просто обзвоню все массажные салоны, разместившие там свою рекламу. Я знаю, как найти эту таинственную комнату.
Только сначала ужин и гадание. Хотя стоп, Танюша, лапуля. Картошка бабы Клавы была не таким уж легким ужином. А злоупотреблять калориями после семи часов вечера — кощунство по отношению к твоей изумительной фигуре. Так что обойдемся теплым молочком.