— Какой еще парень? — всполошился Макс. — Почему вы молчали?
Очень не хотелось отравлять атмосферу неприятной новостью, но куда деваться? Я рассказала Максу — а заодно и Черкашиным — о своих недавних наблюдениях из окна. И о свастике в том числе.
— Скажите, Яна, а того, вчерашнего бурша, вы помните хорошо? — Кунце был обеспокоен не на шутку. Он даже вернул на место пирожное, которое почти уже собрался попробовать. Вся дюжина так и осталась на подносе непочатой. — Я, пока с ним дрался, не успел разглядеть никаких подробностей, а вы? Оба они, вы сказали, чем-то похожи. Но у того не было такой татуировки?
Я нарочно закрыла глаза и напрягла зрительную память: маленький лоб — помню, бицепсы — помню. Как он падал на клумбу—помню отчетливо, как он удирал — век не забуду. Татуировку… хм…
— Кажется, ее там не было, — сообщила я, открыв глаза. — Или, может, была. Теперь я уже ни в чем абсолютно не уверена. Сами понимаете, вчера не было времени его рассматривать и бинокля при себе — тоже… Кстати, тот, который напал вчера, он, по-моему, поднимал воротник. Так что я все равно я бы ни фига не увидела.
— Но у сегодняшнего-то она точно есть? — не отставал от меня дотошный Кунце. — Вы не ошиблись? Не перепутали?
«Уж не слепая!» — чуть не брякнула я, однако вовремя прикусила язычок. В присутствии Черкашиных следовало выбирать выражения.
— Галлюцинациями не страдаю, — нашла я подходящую замену. Но пока искала, успела слегка разозлиться. — А если вы, Макс, не верите, выйдите на улицу да спросите: что это, братец, у тебя выколото на шее? Случайно, не красный крест? не голубь мира?
— Дожили! — сердито произнес Глеб Евгеньевич. — Уже со свастиками по Москве ходят. А Светка, дуреха, ему ореховый кекс продала… Эх, мало мы их, гадов, били на Курской дуге!
На самом деле старик Дахно не настолько был стар, чтобы повоевать в Отечественную. Однако никогда не упускал возможности закосить под сурового ветерана: он считал, что поколение дедов должно оставаться именно таким — ворчливым, упрямым, боевитым и непреклонным. Лишь тогда к его голосу прислушается молодежь.
— Возможно, все неприятности — из-за меня, — чистосердечно созналась я. — Обоих типов мог, в принципе, подослать Ленц. Однажды я его неплохо обломала. Теперь, пожалуй, с него станется приплатить за меня парочке отмороженных нацистов. Он-то знает, что я часто бываю в этой кондитерской…
— Кто такой Ленц? — спросил Кунце. — Я уже второй раз слышу от вас эту фамилию. Это ваш здешний Аль Капоне? Крестный отец?
— Никакой он не отец, а просто ворюга и жадюга, — отрубил справедливый дед Дахно. — Наша Яна с ним по-доброму а он ей шиш вместо денег. Вот она и выпотрошила его, как следует. Ободрала, как липку. Попила из гада кровушки.