— Дождались чего? — очень осторожно переспросил я. Ход мыслей академиков предугадать трудно. Речь могла идти о чем угодно — от глобального потепления до роста цен на слабительные пилюли.
— Он еще спрашивает! Вот, быстро смотрите сюда!
С громким жужжанием кресло причалило к моему столу. Передо мной оказалась последняя страница ежедневной газеты — не из самых моих любимых, но и не оголтелая. Во всяком случае до дерзких статей про то, как в юности будущий президент Паша Волин забывал гасить свет в коммунальной уборной, здесь не опускались.
— А что такого страшного? — не уловил я. — В Москве сегодня плюс двадцать пять, ветер умеренный, преимущественно без осад…
— Левей, левей смотрите! — перебил меня Ганский. — Увидели?
Я послушно глянул левей и вновь не обнаружил ничего предосудительного. Астролог Виолетта Дубинец обещала козерогам удачный день и успех в разнообразных начинаниях. Скорпионам же и овнам, напротив, было рекомендовано поберечься — посидеть дома во избежание внезапных простуд, ушибов, вывихов и переломов конечностей.
— Пал последний бастион! — трагически объявил академик. — До сих пор у нас оставалась одна приличная газета, не позволявшая себе эту антинаучную мерзость. Теперь не осталось ни одной.
К гороскопам я был равнодушен — есть они или нет, мне глубоко фиолетово. По сравнению с иными бзиками дорогих россиян этот еще мил, отчасти он даже полезен. Таких людей нам легче окучивать. Гражданин, уверенный в том, что его судьбу определяют Сириус и Полярная звезда, не покатит бочку на партию и правительство.
Не желая, однако, заранее огорчать нобелевского лауреата, я сотворил на лице непреклонную гримасу и поддакнул гостю:
— Вся эта астрология в нашей прессе — просто плевок в душу
— Сплошное надувательство трудящихся, — добавил академик.
— Отвратительное мракобесие, — в том же тоне продолжил я.
— Галиматья несусветная, — вернул мне мячик Ганский.
— Уголовное преступление, — отпасовал я обратно.
— Гороскопы — опиум для народа, — вспомнил классику Ганский.
— Гороскопы — чума XXI века, — не подкачал я.
— Они ничуть не лучше порнографии, — врезал академик.
— Они гораздо хуже порнографии, — усугубил я.
— Надо с ними бороться, — потребовал Ганский.
— Запретить их законодательно, — откликнулся я.
— Указом президента, — присовокупил лауреат.
— И не просто запретить, — вдохновенно развил я мысль. — Этого мало. Тираж надо сжечь. Газету закрыть. Редактора высечь на Красной площади. Виолетту Дубинец отдать в штрафные роты.
Тут нобелевский лауреат опомнился: демократ и гуманист в нем все-таки перевесили пламенного борца за чистоту науки.