Третий мой обидчик, владелец популярного в Москве духана «Сулико», человек с простой грузинской фамилией Кочетков, еще не успел пожалеть о знакомстве со мной. Но он обязательно пожалеет уже сегодня, часа через два. В своей же собственной харчевне…
Телефон у меня под рукой неуверенно звенькнул. Не прошло и пятидесяти секунд.
— Да-а! — наимрачнейшим тоном сказала я.
— Извините за беспокойство, Яна Ефимовна может подойти? — услышала я почтительный голос. Вот такой Кусин мне нравился — скромный, тихий, знающий свой шесток.
— Может, Вадим Викторович, — снизошла я. — Уже на проводе. Ну, что у нас опять стряслось?
— Яна Ефимовна, дорогая! — Для надежности Вадик перешел на восьмимартовский тон. Мне почудилось, что из трубки на меня сейчас высыпятся дежурные дары Всемирного женского дня: чахлые мимозы в целлофане и коробка окаменевших ассорти. — Тысяча извинений, я бы не рискнул тревожить тебя до полудня, но вот обстоятельства… Ксан-Ксаныч только что из Праги, записал там второй чешский альбом, жаждет продлить ощущения… С пивом я уже утряс, мы пригоним к эфиру «Пилзнер урквелл», а вот с кнедликами я буквально лечу. Ксаныч, конь привередливый, желает такие же, как у Ворличека, а я, черт, запамятовал его фирменную начинку…
Он, видите ли, запамятовал, усмехнулась я про себя. Сказал бы честно, что не знает. С чешской кухней Вадик традиционно пролетал, как фанера над Пражским Градом. Он вовремя не просек, что народ, перекушав дальневосточной экзотики, потянется в Восточную Европу. Ну ладно, не буду терзать бедного Кусина. Да и вода в ванне уже стынет.
— Творог с черносливом, — милостиво обронила я. — И в тесто двадцать капель лимона. Все остальное — по шаблону.
— Ты золото, Яна Ефимовна! Ты великая женщина! Ты круче Елены Молоховец! — возликовал Вадик. И на радостях поступил неосторожно, прибавив свое обычное: — Как честный человек, я готов теперь на тебе жениться. Во!
Эта дурацкая хохма моего одноклассника всегда почему-то жутко меня раздражала. Ну смотри, Вадик, сам напросился. Два года за одной школьной партой приравниваются к году семейной жизни: ты знаешь у соседа все болевые точки.
— Ах, дорогой, — завздыхала я, — я бы пошла за тебя с радостью. Останавливает меня только одно: что, если наши дети умом пойдут не в маму, а в папу? Это ж будет катастрофа.
— По-твоему, я идиот? — искренне удивился Кусин.
— Вадик, любимый, — проворковала я, — а как назвать человека, который сделал однажды четыре ошибки в слове из пяти букв?
Сказала — и мягко притопила пальцем пупочку отбоя. Есть! Пусть мой бывший сосед по парте не шибко зарывается. Чтобы тебя боялись враги, надо и друзей постоянно держать в тонусе.