— Какого черта вы врали мне? — чуть не закричала я. — Вы ведь, несмотря на вашу подавленность, успели обо всем договориться.
— Да, мы договорились, — торопливо сказал Терентьев, — потому что боялись, что нас могут заподозрить. Если бы кто-то узнал о нашей связи, сразу бы подумали на нас. Марине ведь выгодна его смерть, а если мы поженимся, то и мне, — он понизил голос и замолчал.
— Она что, обещала выйти за тебя? — я с недоверчивой усмешкой посмотрела на него.
— Нет, — Терентьев покачал головой, — но ведь это подразумевалось…
— Господи, — я поджала губы и подняла глаза к потолку, — неужели все мужики такие идиоты? Или только писатели?
Оттолкнувшись руками от подлокотников кресла, я пружинисто поднялась.
— Ты уходишь? — тоскливо спросил Терентьев. — Может, чаю?
— Нет уж, — я направилась к выходу, — как-нибудь в другой раз.
— Ты не прочитала мою книгу? — он семенил следом.
— Не успела, голубчик, но как-нибудь обязательно прочту.
* * *
Спускаясь по лестнице, я услышала, как хлопнула входная дверь. Я внутренне сжалась и напряглась, пытаясь определить кто это: мужчина или женщина. Подъезд казался мне заколдованным, хотя я далека от суеверий. Шаги приближались. Скорее всего это был мужчина. Он шел размеренной и неторопливой походкой. Продолжая стоять, я увидела внизу его темный затылок, высокую худощавую фигуру и узнала его. Не касаясь руками перил, Александр Петрович поднялся на площадку второго этажа и встретился со мной нос к носу.
— А-а, — улыбнулся он, — добрый день.
— Добрый, — приветливо отозвалась я, кивнув головой.
— А я хотел вам сегодня вечером звонить. Как идут дела? Шарков говорил о вашей уникальной способности проводить расследование в минимальные сроки.
— Да, кое-что у меня есть… — загадочно улыбнулась я.
— Я иду к Марине, не составите компанию? Мы смогли бы там поговорить… — с благожелательной миной предложил он.
Я вспомнила о скандале в офисе.
— С Мариной Николаевной я уже беседовала, не хочу ей досаждать своим присутствием.
— Во-первых, ее дома нет, — уверенно сказал Александр Петрович, — а во-вторых, я хотел с ней поговорить о вас.
— Обо мне? — искренне удивилась я.
— Она что-то нервничает… — он почему-то вопросительно посмотрел на меня, — ее задевает ваша методика.
— Она звонила вам? — равнодушно поинтересовалась я.
Спиридонов-старший кивнул.
— Вы не могли бы с ней полегче, поделикатнее? Ведь у нее такое тяжелое положение…
— Извините, но я убеждена в обратном, — запальчиво возразила я, — а насчет моей методики… — я бросила на него лукавый взгляд, — она подобна хирургическому вмешательству… Хирург потрошит больного, чтобы облегчить его страдания, вылечить его от хвори, а я «потрошу» людей, чтобы добраться до истины. Свою радикальную методику я применяю там, где и речи быть не может о терапевтическом лечении, — на одном дыхании гордо и четко произнесла я.