— А Марина требует… — в глазах Спиридонова-старшего блеснула насмешка.
— Да, — не дала я ему договорить, — я даже не подозревала вначале, насколько мои радикальные методы будут полезны в отношении ее. Если бы не они, она бы продолжала обманывать меня.
— Вот как? Давайте поднимемся, как-то тут неудобно разговаривать.
Я пожала плечами и двинулась следом за Александром Петровичем. Дверь нам открыла Валентина Георгиевна. На ней был все тот же милый фартучек, только блузку она сменила.
— Марина Николаевна звонила, — любезным тоном сказала она, — она будет через полчаса. Вы ее подождете?
— Да, — Спиридонов-старший вошел в прихожую и сделал мне знак последовать его примеру, — мы подождем.
Я поздоровалась с домработницей и прошла в гостиную. Из кухни доносился шум воды и грохот посуды, а прихожую наполнял аромат горячего рассола, укропа и чеснока.
— А мы вот с Марьей Семеновной помидоры закручиваем, — как-то виновато улыбнулась Валентина Георгиевна.
— А-а, похвальное дело, — Александр Петрович направился на кухню, — что-то вас совсем не видно, Марья Семеновна, — донесся до меня его приветливый голос.
— Дела, Саша, — откликнулась женщина.
Она говорила с придыханием, видимо, страдала одышкой. Вскоре они вместе вышли в гостиную. Марья Семеновна была грузной пожилой женщиной с одутловатым лицом и светлыми буклями. Напрашивалась мысль о ее крестьянском происхождении: черты лица не отличались ни тонкостью, ни выразительностью, хотя в молодости она, наверное, была довольно миловидна. Приплюснутый утиный нос и узкий рот, тяжелый округлый подбородок и проницательные светло-голубые глаза под белесыми ресницами придавали ее облику своеобразие, как, впрочем, и ее тучное бесформенное тело.
Марья Семеновна при всей ее неповоротливости и габаритах соблюдала моду. На ней была длинная, с разрезами юбка и фирменная блузка навыпуск, уши и руки изобиловали золотыми украшениями. Крестьянское благодушие, которым озарялась ее физиономия в момент улыбки, сменялось властным, отмеченным жестко опущенными углами губ выражением, когда улыбка сходила с нее. Вот в этой смене, заключила я, и таилась та толика своеобразия, наличие которой я признала, несмотря на грубоватость черт ее лица.
— Знакомьтесь, — Александр Петрович переводил взгляд с меня на Марью Семеновну и обратно, — Татьяна Александровна, частный детектив, Марья Семеновна, Маринина мама.
— Очень приятно, — вежливо улыбнулась я.
Марья Семеновна ограничилась кивком. Подтверждая мою догадку о своем деревенском происхождении, она принялась спокойно и бесцеремонно разглядывать меня.