— Ладно тебе, я ж просто так спросил.
В его голосе зазвучала обида, но мне было все равно, что он сейчас думает или чувствует. Поняв, что уйти по-английски с этого вечера мне не удастся, я решила использовать Степана в качестве провожатого, одновременно все-таки желая смягчить эффект, произведенный моей последней, довольно жестко прозвучавшей фразой.
— Степа, мне действительно пора, не будешь ли ты так любезен проводить меня до гардероба? Только тебе я могу доверить столь ответственную миссию. Ведь ты мой старый друг… — И вопросительно взглянула на него.
— Ну, вообще-то не такой уж и старый, — пытался еще каламбурить Степан. — Конечно, я с удовольствием провожу тебя, хотя твой уход большого удовольствия мне не доставит.
— Ну ладно, ты совсем зарапортовался, пошли.
Я властно взяла Степана под руку и потянула к выходу.
В гардеробе он восхищенно брякнул что-то по поводу моего плаща и уже на улице, поцеловав мою руку, как паяц, отвесил глубокий поклон и вновь рассыпался в комплиментах.
Дождь капал на ветровое стекло, оставляя мутные разводы, с которыми усиленно боролись «дворники». С внутренней стороны стекло запотело, и я включила печку, но непрогретый двигатель еще не набрал нужной температуры, и только когда я подъехала к дому, он дошел до кондиции.
* * *
Войдя в квартиру, я первым делом сбросила свои парадные тряпки, приняла душ и уже в здравом уме и трезвой памяти села за стол и, аккуратно вынув из сумки рюмку, начала процедуру снятия отпечатков. На рюмке оказался всего один четкий отпечаток среднего пальца, остальные были смазаны, но и этого мне было достаточно, чтобы провести сравнительный анализ. Я достала из конверта квадратик слюды с отпечатком среднего пальца, снятого с хрустальной пепельницы, и совместила его с отпечатком пальца Лысенко…
Моя гипотеза не подтвердилась, даже неспециалист мог бы определить, что это были отпечатки пальцев разных людей.
Значит, не Лысенко.
Это обстоятельство навело меня на мысль о двух подозрительных субъектах, которые мне попались навстречу, когда я поднималась в квартиру Ларионова. Скорее всего из нее-то они и вышли. Значит ли это, что они убили Ларионова? Есть, конечно, вероятность, но… Когда я увидела Ларионова, лежащего на полу, он был мертв уже несколько часов, об этом свидетельствовали запекшаяся кровь и степень трупного окоченения. Маловероятно, что эти типы провели в его квартире три-четыре часа; за час там можно произвести самый тщательный обыск. Но все же их нельзя сбрасывать со счетов, пока я не смогу убедить себя в обратном.