— Ну, блин, и параша! — раздался в гостиной грубый мужской голос, осипший то ли от простуды, то ли от чрезмерного увлечения табаком и алкоголем. Про себя я дала говорящему кличку Сипатый.
Потом я услышала, как кто-то смачно плюнул, и другой голос, более высокий и властный, громким шепотом выругался:
— Какого черта ты здесь харкаешь! Не оставляй следов.
— Да здесь, блин, даже если обделаешься, и то незаметно будет, — ответил Сипатый. — Смотри-ка, Бобер, здесь, кажись, жмуриков нет, — весело продолжал он.
— Кончай хохмить, давай лучше принимайся за дело, — приказал Бобер, как я поняла, главный в их парочке, — и быстро. Если застукают, то на нас и того мертвяка повесят, понял?
— Понял, понял, — пробурчал Сипатый.
— Тогда разделимся, — по-деловому скомандовал главный, — я беру комнаты, ты — все остальное. Если закончишь первым, поможешь мне. Начинай.
Мое убежище находилось аккурат напротив открытой двери в гостиную, и я видела, как Бобер, встав посреди комнаты, достал пачку «Мальборо» и, прикурив от зажигалки, глубоко затянулся и посмотрел по сторонам, как бы прикидывая, с чего начать. Мне почему-то тоже невыносимо захотелось сделать хотя бы несколько затяжек, но я тут же отогнала от себя эту мысль и, продолжая наблюдать за Бобром, поняла, почему у него такая кличка: когда он, осматривая комнату, поворачивался ко мне в профиль, он напоминал этого грызуна.
Теперь я знала, что не ошибалась, предположив, кто ковырялся в замке. Это была та самая «сладкая парочка» в куртках и кроссовках, из квартиры Ларионова.
Похоже, что они получили задание планомерно обшарить квартиры всех сотрудников редакции «Тарасовских известий». Но как они вышли на редакцию? Ясно, что им еще неизвестно, что документы выкрала Синчугова, а значит, и то, кому она их передала. Но сути дела это не меняет: если они отыщут документы раньше меня, плакали тогда мои премиальные.
Интересно ты, девушка, рассуждаешь. Для начала тебе нужно, по крайней мере, выбраться отсюда.
Мои размышления прервал Бобер, который вошел в спальню-кабинет и начал обыск так же, как и я, — со стола. Это заняло у него не слишком много времени, и, подойдя к шкафу, он раздвинул дверцы.
Приставив ствол пистолета к его лбу, я как можно уверенней произнесла:
— Руки вверх, Бобер. Милиция! Вы арестованы!
Его реакция оказалась, мягко говоря, не совсем такой, какую я ожидала. Вместо того чтобы выполнить мою команду, Бобер, на мгновение опешив, тут же оценил ситуацию. Видно, он был тертым калачом. Осклабившись, он произнес:
— А я тебя помню, куколка.