– Городовой! – засмеялся Русениек. – Ну, тут их сколько угодно… Посмотрите хоть на этого!…
Шампион критически оглядел разморенного жарой толстого полицейского в белой форме, привалившегося спиной к ограде сквера.
– Так это и есть знаменитый кровожадный городовой?! Не будь у меня так грустно на душе, я бы рассмеялся. Я расхохотался бы так, что с этого огородного пугала слетела бы фуражка. Выщиплите ему усы, приделайте крылышки – и вот вам готовый ангел с шашкой на боку!… Пардон, что вы сказали? Чтобы я взглянул туда?
Посмотрев в направлении, куда кивнул Русениек, Шампион увидел солидного господина, внимательно изучавшего концертную программу. Казалось, он был слеп и глух ко всему, что творилось вокруг. Лишь жирные, унизанные перстнями пальцы с несколько нарочитой беспечностью играли золотыми брелоками на цепочке от часов, да сытая равнодушная физиономия никак не гармонировала с беспокойно бегающими глазами.
– Ну хорошо, – возбужденно сказал Шампион, – шпиков и городовых я уже увидел. Однако я все же не вижу, чтобы город был «объят революцией». Одни спят, другие слушают музыку, третьи пробавляются минеральной водицей. Те, что поумнее, пьют пиво. О чем я расскажу своим читателям, черт подери!
Русениек еще в Льеже успел привыкнуть к эксцентричному поведению Шампиона.
Их дружба возникла в Бельгии, куда Русениек приезжал закупать оружие по заданию Федеративного комитета рижских революционных организаций. До него в Льеж уже прибыли Давис Пурмалис, известный в подполье под кличкой «Фауст», со своей сестрой Диной. В революционном подполье Фауст считался непревзойденным специалистом по изготовлению бомб. После того как его за политическую неблагонадежность исключили из Рижского политехнического института, он уже шесть месяцев в Льеже изучал химию и успел хорошо ознакомиться с местными условиями.
Когда появился Русениек, Фауст сразу заявил, что без посредника закупить крупную партию оружия не удастся. Дело осложнялось. К счастью, как раз в это время в Льеже находился французский журналист Шампион, человек пламенного темперамента, известный своими симпатиями к революционному движению.
Русениек долго искал путей к Шампиону, стремясь понять, можно ли положиться на этого человека в столь серьезном и важном деле. Поможет ли он? Не будет ли обращение к нему русских революционеров лишь поводом для очередной сенсации? А тем временем события на родине развивались стремительно и бурно.
Весь мир потрясло сообщение о восстании на броненосце «Потемкин». Газеты печатали пространные корреспонденции о забастовках в Петербурге, о крестьянских волнениях, о кровавых стычках народа с полицией.