— Может быть, о мертвых и не следует говорить плохо, но… Но Раиса Михайловна была очень дурным человеком, — проговорила она через силу.
— Вот как? И в чем же это проявлялось? — удивилась я такому неожиданному повороту.
— Она… она любила унижать людей. Просто так, без повода. Представляете, — наклонилась ко мне Валя, — однажды она…
Но тут в комнату заглянул Веретенников.
— Все готово! Можно ехать, — весело проговорил он, но, увидев Валю, тут же нахмурился.
— Валентина Эдуардовна, загляните, пожалуйста, ко мне, — попросил он, неестественно улыбаясь.
Багрицкая тут же кивнула и быстро вышла из комнаты, тихо шмыгая покрасневшим носом.
Кажется, она все-таки не сдержалась и расплакалась.
— Уже допрашиваете сотрудников? — пошутил Веретенников.
Широкая улыбка на его лице показалась мне несколько искусственной.
— Вряд ли стоит тратить время на рядовых сотрудников, — посоветовал он. — Я могу вам рассказать больше, чем любой из работающих в «Рамиусе».
Ишь, чего захотел!
— Никогда не следует пренебрегать любыми источниками информации, — наставительно проговорила я.
— Даже недостоверными? — улыбнулся коммерческий директор.
— Особенно недостоверными! — воскликнула я. — Ложные сведения как раз и являются наиболее ценными.
— Это почему же? — удивился он.
— Когда человек не ставит целью ввести другого в заблуждение, из его рассказа очень трудно вычленить необходимую информацию. Так сказать, правду из правды, — пояснила я.
Господин Веретенников слушал меня очень внимательно.
На его лице читался живой интерес к моим теоретическим построениям.
— А когда человек лжет, — продолжала я излагать свои соображения, — он выдает тебе искомую правду «на блюдечке». Пусть даже с точностью до наоборот, но рано или поздно тайное становится явным.
— Вашими бы устами… — печально улыбнулся Веретенников. — Вы пока спускайтесь к машине, а я присоединюсь чуть позже. Мне нужно отдать еще несколько распоряжений…
И он выскользнул из комнаты.
Я послушно направилась к выходу.
Но, уже сворачивая к лестнице, вдруг заметила сквозь щель в неплотно прикрытой двери светлый локон.
Эта чудесная, чуть завитая прядь явно принадлежала Вале Багрицкой.
Завиток ее белокурых волос быстро раскачивался из стороны в сторону.
Заинтригованная, я подошла поближе и незаметно заглянула в щель.
И едва не вскрикнула от изумления.
Во всяком случае, мои брови сами собой поднялись вверх.
А потом сложились в центре лба на манер вершины треугольника.
А увидела я вот что:
Господин Веретенников, сложив руки на груди, стоял, прислонившись к стене.
Он безучастно взирал на то, как директор «Рамиуса», господин Бережков, пыхтя от натуги, хлещет по щекам мадемуазель Багрицкую.