— Что вы имеете в виду? — решила я уточнить.
— Ну как же, Таня, вы-то уж должны были заметить, что Олег, скажем так, бо-о-ольшой любитель женщин. Это его и подводит. Он готов буквально из кожи вон лезть, пока новая пассия ему не надоест. Есть, конечно, у него девушка, но, по-моему, горбатого только могила и может исправить. Он из тех мужчин, что никогда не могут остановиться. — И Андрей бросил взгляд на Наташу.
— А вы не такой?
— Я? — он несколько удивился. — Нет. Я, по-моему, не такой. Я уже вырос из того возраста, когда кажется, что каждая красивая женщина желает видеть тебя в своей, хм, хм… — Андрей вдруг смутился и опять глянул на Наташу. Она почему-то тоже покраснела. Интересно…
— Понятно. А вас, значит, раздражает поведение Олега?
— Не то чтобы… Но… Иногда да. — Андрей посмотрел на меня. — Мы даже пару раз с ним чуть не подрались. Пока он наконец не стал вести себя более сдержанно.
— В каком плане? То есть сначала скажите, пожалуйста, какая причина была.
— Этого я вам не скажу, — упрямо заявил Андрей. — К делу это совсем не относится. А вести он стал себя более сдержанно и перестал тыкать в нос своим, простите, хреновым, то есть «взрывным», темпераментом. А так он «мачо», — Андрей буквально выплюнул это слово, — и очень, по-моему, этим гордится.
— А почему вы решили, что причина не имеет отношения к делу? — Я отметила, что Лукашов недолюбливает этого самого «мачо» именно за его «мачесть», что вполне понятно для рефлексирующего интеллигента, коим, на мой взгляд, и являлся господин хороший. — Кстати, как же у парня фамилия?
— Борисов, — сказал Андрей. — А к делу это не относится потому, что все это «дела давно минувших дней»…
— А вы тоже любитель Пушкина?
— Что значит «тоже»? — Я вдруг подумала, что Лукашов мог ничего не знать о тетради Старцева. Я глянула на словно замороженную Наташу, которая во все время нашей «темпераментной» беседы смотрела куда-то на пол.
— Ну, я, например, тоже очень люблю Пушкина, — сказала я, чувствуя, что обстановка постепенно накаляется, — вот и говорю… Да и друг ваш тоже…
— Что? А, да, Серега всегда был в душе пиитом. — Андрей встал и спросил: — Наташа, выпьешь чего-нибудь? — Она кивнула. — Вам, — он посмотрел на меня, — предлагать не буду, вы ведь, насколько я понял, на машине.
— В общем-то да, но я бы выпила. Джин-тоник, пожалуйста. — Андрей качнул головой и пошел на кухню. Так, подумала я, Лукашова мы почти довели до нужной кондиции, пора и Наташу перед боем встряхнуть. Я посмотрела на свою жертву. Мне стало ее жаль, захотелось погладить по склоненной голове, утешить, защитить. Но нет! Я сказала себе, что для жалости сейчас не время. Если что, всегда можно попросить прощения, но не сейчас…