Обернувшись, я все-таки успела увидеть дачника. Он уже стоял на ногах, весь потрепанный и в пыли, но счастливый настолько, что я почувствовала невольную зависть. Эта зависть съедала меня до самого того момента, пока наше скромное средство передвижения не остановилось возле придорожного домика, первый подъезд которого уже обвалился и был нежилым, а вот другая часть выдержала все тяготы и невзгоды. Рискуя жизнью, там обитали люди, о чем свидетельствовали занавесочки на окнах и цветы на подоконниках. Тот братан, которого я уже успела оценить как сообразительного, в очередной раз продемонстрировал свою смекалку — в его руках появилась полоска клейкой ленты, которая в следующий момент была прилеплена к моему рту. И как только я была лишена всякой возможности воззвать о помощи, меня под белы рученьки выволокли из «Газели».
Я успела осмотреться и понять, что на этот раз судьба занесла меня в какой-то дешевый квартал, где даже пятиэтажные строения были редкостью, а преобладали двухэтажные домики, к одному из которых мы и направились. Но здешние дворы — это еще куда ни шло, а вот в самую настоящую панику я впала, оказавшись в полутемном грязном подъезде, где с потолков свисали лохмотья серой паутины, а стены украшало полное собрание нецензурной лексики. При виде всего этого я начала вопить, мотать головой и поджимать ноги, так что шкафчикам приходилось буквально тащить меня по воздуху, за что я незамедлительно получила подзатыльник и на следующий лестничный пролет поднялась сама. На втором этаже мы остановились возле деревянной двери, выкрашенной бурой краской.
— Открывай, — велел сообразительный, и его менее развитый товарищ послушно полез в карман за ключами.
Он долго возился с замком, прежде чем дверь чуть приоткрылась. До конца ее открыла я своим носом, так как, получив внушительный толчок в спину, буквально влетела в апартаменты. Мальчики вошли следом за мной, и дверь тут же захлопнулась.
Ты попалась, Татьяна Александровна!
Теперь остается только гадать, что на уме у этих отморозков. Впрочем, долго гадать не придется, они скоро сами мне все расскажут, и что самое ужасное, рассказом дело не ограничится.
— Веди ее на кухню. Я пойду отзвонюсь шефу, — отдал очередное распоряжение сообразительный.
Коллега покорно кивнул и потащил меня на кухню.
Кухня, как и вся квартира, имела ужасно запущенный вид, и отнюдь не потому, что здесь давно никто не жил, скорее наоборот — проблема состояла в том, что здесь живут абсолютно неаккуратные люди. Так, например, в коридоре на двух крючках был вывешен весь гардероб, начиная от клетчатой рубашки с оторванными рукавами и заканчивая лисьей шубой. На трюмо, которое стояло здесь же, валялись тюбик зубной пасты и огрызок от яблока, очевидно, оставленный здесь кем-то мимоходом и благополучно забытый на долгие годы. В раковине на кухне, куда меня привели, наблюдалась живописная гора грязной посуды, а в углу кто-то старательно комплектовал газеты, судя по стопке, года эдак с девяносто седьмого.