Григорьев, нахваливая мой кофе и причмокивая от удовольствия — каков, однако! — улыбнулся и сказал, что ему это уже известно от знакомых оперативников.
— Ваше замечательное поведение при покушении на вас Лукашенко — это нечто! Впрочем, я знаю и о других случаях, в которых вы проявили себя подобным образом.
Мы обменялись взглядами. Я и не поняла, о чем это он говорит.
— Кстати о Лукашенко, — продолжил Григорьев, — вам уже известно, что он умер в больнице, не приходя в сознание?
— Нет! — Эта новость меня задела. Неужели Лапа оказался сильнее и предусмотрительнее, чем от него ожидалось?
— Какова причина смерти? — уточнила я с кислым выражением на лице.
— Что-то сугубо медицинское, по крайней мере врачи утверждают, что ничего подозрительного они не заметили. Посмотрим, что покажет вскрытие.
— Будьте уверены, что ничего, — хмуро сказала я.
Мы помолчали.
— Еще кофе? — спросила я у Алексея Ивановича.
— Нет, спасибо, он у вас замечательный, но, к сожалению, у меня очень мало времени. Я же к вам по делу, Татьяна Александровна.
— Давайте будем на «ты», — предложила я.
— Принято. А дело вот в чем. Лев Давидович недоволен ходом нашего внутреннего расследования и высказал пожелание привлечь к работе вас, то есть тебя, Татьяна.
О Канторовиче я знала немного, но что Лев Давидович — это именно он, я догадалась моментально. Я ведь на самом деле читаю газеты. Со мной и такое бывает.
Я побарабанила пальцами по подлокотнику кресла. Противоречий с моими принципами нет, все три убийства: Ирины, Мишеля и Лизы — плотно укладываются друг к другу. А почему же они раньше ко мне не обратились? Терпеть не могу подбирать за кем-то хвосты!
— И что? — спросила я.
— Сегодня в половине двенадцатого он приглашает тебя к себе на собеседование.
Я пожала плечами:
— Почему бы не прогуляться? Погода стоит хорошая. Лето, однако. Ты на машине, конечно? Тогда — тем более.
* * *
Резиденция Канторовича на время его приездов в Тарасов находилась в старом двухэтажном особняке в историческом центре города. До Волги рукой подать, но вокруг все было тихо. Шумы большого города не залетали на эту маленькую боковую улочку. Особнячок был отделан снаружи и изнутри модным в наши грустные дни пластиком. Но смотрелось неплохо. Этот дом нефтеперерабатывающий комбинат содержал как гостиницу для особо важных гостей и партнеров. Совершенно понятно, что важнее самого Канторовича и быть никого не могло. Поэтому он здесь и жил.
Около входа, у проезжей части, рядом с белой дверью переминался высокий парень в камуфляже с гордой нашивкой на рукаве «Эсток» в черном гербовом щите. Помимо надписи, еще было изображение какой-то собаки и шпаг, пистолетов и прочей атрибутики взрослого детства. Круто, одним словом.