— Да я тебя еще не так искалечу! Ни одного волоса на голове не оставлю! — взвизгнула другая и залопотала что-то не по-русски.
Обстановочка для дорожного секса стала совершенно не подходящей. Я выскочила наружу, предоставив моему спутнику возможность спокойно одеться и позабыть о своих планах.
В коридоре уже толкалось немало народа — проводники из других вагонов, пассажиры. А посреди группы любопытствующих визжали и качались две немолодые женщины в длинных национальных платьях, которые, крепко вцепившись друг другу в волосы, орали все громче, но хватку не отпускали.
— Она в нее прямо кипятком плеснула, — пояснил кто-то из «болельщиков». — А эта не сдержалась.
— Из-за чего они?
— Да кто их знает, из-за мужа, наверное. Говорят, он у них общий.
— Пусть тогда сам и разбирается со своим гаремом.
Подоспел милиционер, начал разнимать дерущихся, и публика постепенно стала расходиться по своим местам, потеряв к происшедшему интерес.
— Это еще что. А помните, в том рейсе, когда мужик пропал, какой ночью крик был. Там, под насыпью, — сказал пожилой проводник, одетый в форму: на груди у него красовалось множество каких-то значков.
— Заткнись, дядя Паша. Какое твое дело? Хочешь, чтобы тебя тоже по участкам затаскали? — одернул его парень, который работал в нашем вагоне.
Я тоже не стала ждать и глазеть, как милиция будет разбираться с обезумевшими от ярости и боли женщинами, и сразу же пошла следом за пожилым дядечкой.
— Скажите, а про какой крик вы сейчас говорили? — спросила я его, догнав уже в тамбуре.
— В этом поезде вечно все орут как резаные, а я все никак привыкнуть не могу. Другое воспитание, — ответил дядечка на ходу. — А ты что, дочка, тоже расследование делаешь или просто любопытствуешь?
— Тоже. Так когда это было — ночью, днем? — прилипла я к нему, как пиявка, и он понял, что я не намерена отставать.
— Да ночью, часа в три примерно, тогда кто-то орал. Все спали, небольшая остановочка была, потом таможенный досмотр, или шмон насчет наркотиков, как обычно. И вдруг кто-то как заорет! У меня прямо кровь в жилах застыла. И сразу же все стихло.
— А кто кричал: мужчина, женщина?
— Эх, дочка, разве так разберешь! Мне спросонку показалось, так вообще какая-то нечистая сила, не иначе. Сроду такого не слышал. А потом говорят: мужик из вагона пропал. Я уже ничему тут не удивляюсь. Но вот только к ору привыкнуть не могу, хоть ты убей, — пояснил проводник. — Я вон на железной дороге, почитай, уже тридцать лет, но таких безобразий, как в последнее время, сроду не видел…
И, тяжело вздыхая и что-то приговаривая на ходу, ветеран железной дороги отправился дальше, а я вернулась назад в свое купе, где сидел одетый в спортивный костюм обиженный Костик.