— Ну, потерпите немного, — ободряюще сказала она, одновременно пробуя мотор бормашины. Та ответила ужасающим механическим жужжанием, от которого у меня похолодело в животе. — Откройте рот и сидите неподвижно. Не бойтесь, страшного ничего нет…
И хорошего тоже, хотелось возразить мне, но не тут-то было! Бормашина с жутким жужжанием заработала внутри моего рта. Не сказать, чтобы было особенно больно, но, когда горячая металлическая штуковина начала нагло вгрызаться в мою плоть, пусть это даже прочная и бесчувственная плоть зуба, мне стало до того страшно, что я судорожно вцепилась в ручки кресла, чтобы не дрожать и не дергаться.
— А кроме главврача и зубного техника, кто еще является совладельцами вашей клиники? — спросила я, когда процесс сверления прервался. Дрожа от нервного напряжения, я не сводила глаз с бормашины в руках врача.
— Рот откройте, — сказала та. Я подчинилась, снова судорожно вцепившись руками в подлокотники. — Есть еще некоторые люди со стороны, — сказала она, снова принимаясь рассверливать зуб. — Я даже и не знаю толком, кто именно. Зачем это вам?
На ее вопрос у меня все равно не было возможности ответить, пока во рту жужжала бормашина. А когда она наконец смолкла и я получила очередную команду сплюнуть, вопрос как-то сам собой забылся.
— Скажите, почему убили Ольховского? — хрипло спросила я, поднимая голову от плевательницы.
Зубной врач с бормашиной в руках смотрела на меня озадаченно.
— Ну, откуда ж я знаю? — проговорила наконец она. — Говорят, его убили хулиганы. Сейчас ведь, сами знаете, шпаны всякой полно на улицах…
— А кто говорит про хулиганов?
— Да кто-то из девчонок, не помню, — зубному врачу явно действовали на нервы мои расспросы. — Открывайте рот, — приказала она. — Поговорим потом, ладно?
И она продолжила свою работу. Я тихо постанывала, и слезы выступили у меня на глазах.
«Черт бы побрал всех стоматологов, вместе взятых, — с тоской думала я, — и больные зубы заодно! Чем такие муки, лучше драка с десятком мужиков, у каждого из которых нож. Шансов в таком случае, конечно, один к ста, но там, по крайней мере, хоть что-то зависит от тебя самой. Тут же сиди и терпи, пока тебя истязают…»
— Так, два часа не есть, не пить, — объявила мне стоматолог, приглашая подняться с пыточного кресла. — Сами понимаете, подождать надо, пока пломба затвердеет.
Я тупо смотрела на свою мучительницу, еще не веря, что пытка закончилась и я могу идти по своим делам.
— Скажите, у Анатолия Дмитриевича был собственный кабинет? — как-то ни к селу ни к городу спросила вдруг я.