— Скажите, — снова заговорила я, — а ваш главврач, когда уезжал, поручал Ольховскому хранение каких-нибудь материальных ценностей?
— Бортников? — удивленно переспросила лечившая меня стоматолог. — Нет, с какой стати…
— А кто замещает Бортникова во время его отъездов? — спросила я, чувствуя, что голова у меня начинает идти кругом от открывающихся противоречий с тем, что рассказывал мне мой несостоявшийся клиент. Выходит, Ольховский мне врал. Зачем?
— Замещает? — стоматолог пожала плечами. — Никто его не замещает…
— Но ведь наверняка в его отсутствие возникают неотложные вопросы, которые требуют решения. Кто тогда принимает эти решения?
— Как получится. — Моей собеседнице давно уже начали действовать на нервы мои расспросы. — Иногда Роман Геннадьевич, иногда кто-нибудь из нас…
— Роман Геннадьевич, зубной техник, — машинально повторила я. — Слушайте, а вы абсолютно уверены, что, уезжая в Берлин, ваш главврач не поручал Ольховскому ключей от своего кабинета и от сейфа, где хранятся материальные ценности?
Находившиеся в кабинете врачи смотрели на меня пристально и недоверчиво.
— Зачем вам знать про наши материальные ценности? — спросила наконец та, что лечила мне зуб.
Отвечать на ее вопрос мне не пришлось. Потому что в тот момент сразу двое больных со страдальческими выражениями на лицах и с талонами из регистратуры в руках вошли в кабинет. Они молча уставились на врачей, как бы моля о помощи и одновременно страшась тех методов, какими будет оказана эта самая помощь. «Девочки», словно радуясь поводу отвязаться от моих назойливых вопросов, тут же занялись ими, сделав вид, что вовсе не замечают меня. И я, постояв столбом посреди кабинета и убедившись, что никто упорно не хочет разговаривать со мной, повернулась и пошла прочь. Хотя на самом деле еще много животрепещущих вопросов вертелось у меня на уме и на языке.
Выйдя из кабинета, я снова подошла к окошку регистратуры.
— Скажите, а золотые коронки на зубы в вашей клинике делают? — спросила я у той самой пожилой медсестры, что недавно оформила мне талон на лечение зуба.
— Ну, вообще-то делают, — озадаченно посмотрела на меня она, словно не понимая, неужели боли, которой я натерпелась при простом лечении зуба, мне мало и я хочу испытать еще и боль от установки зубных протезов.
— А поподробнее узнать об этом можно?
— Можно, — сказала она, глядя на меня все так же озадаченно. — Роман Геннадьевич сейчас здесь, пройдите, поговорите с ним. Он в первом кабинете…
Я отправилась по коридору клиники в поисках названного кабинета.
* * *
Роман Геннадьевич неожиданно оказался совершенно ослепительным мужчиной в возрасте лет тридцати пяти, высокого роста и стройным, с моложавым симпатичным лицом. Я прямо-таки в первую минуту обалдела, глядя на него. Меня он тоже оглядел понимающим взглядом, после чего поспешил надеть маску любезности.