— Умерла Наташа… много лун назад умерла, — спокойно, без надрыва, ответил Такеши.
— А у меня мама умерла, — тихим дрогнувшим голосом неожиданно доверился Серафим.
— Плохо, однако… А папа?
— А папу я совсем и не помню… Мама сказала, что он на войне погиб., — мальчик глубоко вздохнул.
— Так ты из детского дома? — догадался японец.
— Да.
— И как тебя зобут?
— Серафим…
— Серабим… — попытался выговорить японец. — Хорошее имя, трудное, — одобрительно кивнул он и представился, — а меня Такеси…
— Такесы? — удивлённо переспросил пацан и впервые поднял голову. — Никогда не слышал такого.
— Нет, не Такесы, а Ясабуро Такесши, — попытался поправить японец.
— Такеши… Всё равно не слышал.
— Я из Японии… — Такеши с трудом сдержал эмоции, увидев распухшие губы и кровоточащий лоб мальчика. — Кто это тебя так? — спросил он и, не притрагиваясь, провёл рукой рядом с его лицом снизу вверх. — Так хорошо?
— Да, стало совсем не больно, — удивился мальчик и видимо ему так захотелось выговориться хоть кому-то, что он спокойно принялся обо всём рассказывать странному незнакомцу…
* * *
Внимательно выслушав паренька, Такеши покачал головой:
— Однако, этот Рыжий Колян подлый мальчик… нехороший собсем… Я уберен, пройдёт бремя и бее узнают прабду! — Такеши посмотрел на паренька.
Его взгляд был нежным, заинтересованным, казалось, он решает что-то для самого себя, и действительно, взмахнув рукой, Такеши спросил: — Ты что-нибудь слышал о самураях?
— Конечно! — обрадовался Серафим и пропел строчку из песни: «В эту ночь решили самураи перейти…» — но вдруг осёкся, интуитивно догадавшись, что его не туда понесло, и смущённо добавил: — Только в этой песне я слышал про самураев…
Я знаю эту песню, — улыбнулся Такеши. — Настоящий Самурай — это боин, и у него есть много прабил жизни, и когда-то я расскажу тебе о них… Сейчас я о другом хочу рассказать… Мой род — древний род Самураеб… прадедушка — Самурай, дедушка — Самурай, отец — Самурай, и я сам — Самурай, — говоря о себе, он снизил голос до шёпота и тут же пояснил: — Б Японии Самурай — очень убажаемый челобек, а у бас… — он тяжело вздохнул. — Никто не знает, что я — Самурай, только ты… если скажешь кому-нибудь, меня сноба посадят б тюрьму…
— Клянусь, никому не скажу! — твёрдо ответил Серафим.
— Я берю тебе, — кивнул японец. — У Самураеб исскустбо боя передаётся от отца к сыну… бсегда! У меня нет сына, у меня нет Наташи, у тебя нет мамы, нет отца, и мне не очень долго жить осталось, если ты хочешь, я тебе передам сбои знания…
— Конечно, хочу! — не задумываясь ни на секунду, воскликнул Серафим…