Я была разочарована, но не удивлена. Это и предсказывали мне гадальные кости — «много разочарований». Да и противоположности налицо: тот, кто казался наиболее вероятным преступником, имеет самое твердое алиби из всех, какие только могут быть. Залесский не только не имел оснований желать смерти Разумова, а был кровно заинтересован в его долгой жизни и процветании. Заинтересован материально — а какой же интерес в нашем испорченном мире может быть сильнее этого?
Я села в машину и, разочарованная и убитая противоположностями, поехала домой.
Во всем этом есть и положительные моменты. Например, то, что количество версий сократилось и хоть на полшага, но приблизились вы, Татьяна Александровна, к финалу. Постарайтесь сосредоточиться на этом, а не на постигших вас разочарованиях.
Рабочий день еще не закончился, и я заехала в лабораторию забрать образцы крови, которые отдавала на экспертизу. Бегло просмотрев отчет, я убедилась, что, как я и предполагала, кровь на трупе, на листьях и траве, собранных мною с места преступления, а также на доске с гвоздем — одна и та же. Хорошо, что хоть в этом разочарование не постигло меня.
Совпадение образцов крови давало не так уж много. Разве что подтверждало вещи, и без того очевидные. Например, что преступление совершено именно в том самом переулке и той самой доской с гвоздем, которая была обнаружена мною на свалке.
Поставив машину и поднявшись к себе, я сделала кофе, закурила и попыталась определить, каким же должен быть ход моих дальнейших действий.
Из двух основных кандидатов у меня осталась только Зильберг, и никто не гарантирует мне, что версия насчет ее причастности к убийству так же бесславно сойдет на нет, как и версия с Залесским. А если не он и не она, то кто? Неужто и вправду случайные прохожие?
Из косвенных кандидатов оставалась еще жена профессора, да еще этот мальчик, любитель исторических расследований… И еще возникший откуда ни возьмись высокодолжностной родственник.
Попробуем проанализировать его возможную причастность. Если он приглашает Разумова на работу, имея при этом в виду, что тот может помочь ему беспрепятственно прокручивать левые доходы, то единственное, за что он может этого родственника неожиданно возненавидеть, — это шантаж. Впрочем, причиной может быть и любовная интрига, но учитывая их возраст — вряд ли. В таком возрасте больше ссорятся из-за места на больничной койке, чем из-за девочек.
Итак — шантаж. Был ли у профессора Разумова смысл шантажировать ректора Разумова? Он имел благодаря своему покровителю высокий и стабильный доход, кроме того, наверняка под общей ширмой проворачивал и свои дела (а здесь вполне возможен и встречный шантаж). Нет, пожалуй, в положении профессора пытаться шантажировать своего родственника и начальника означало пилить сук, на котором сидишь. Кроме того, если бы ректор захотел убрать его, то наверняка нашел бы более солидные, а главное — более надежные способы.