Просидев, кажется, целую вечность, я снова высекла огонь из своей зажигалки и увидела, что прошло только двадцать минут. Неужели мне придется сидеть в этом карцере целую ночь? Ну уж дудки!
Никаких звуков извне так и не доносилось, и я на ощупь начала выбираться из своего убежища. Но лишь только я зашевелилась, как услышала голоса и шаги. Со всей поспешностью, которая только была возможна в этом мраке, я полезла обратно.
Несколько человек, переговариваясь друг с другом, неторопливо шли в мою сторону, освещая сумрачные своды подвала фонариками. Они обсуждали какие-то свои текущие дела и, кажется, не очень беспокоились о том, что им никого не удалось догнать. У меня родилась слабая надежда: может, они подумали, что кирпич упал сам по себе, и не стали организовывать тщательных поисков? Притаившись в своей щели, я прислушалась к разговору, и в одном из голосов узнала голос Жигалина.
— А вчера че было? — спрашивал он у кого-то.
— Да так, ниче особенного. В «Вулкане» потусовались да бухнули маленько… А ты че не приходил-то?
— На консультацию ходил.
— На консультацию?
— Ну да. Эта сука, Разумов, так и не поставил мне зачет…
— Какой Разумов?
— Да есть там один… Историю у нас вел. Коз-з-зел… Не принял у меня ни хрена!
— Чего не принял?
— Экзамен не принял! Че ты, как тупорылый?
— Ну и че, вчера сдавал, что ли?
— Да ни хрена не сдавал, говорю же, на консультацию ходил. Разумова-то этого грохнули недавно, так теперь к другому надо идти. Такой же… коз-з-зел.
Жигалин щедро приукрашал свой рассказ непечатными выражениями, хотя его товарищ держался в рамках приличий.
— А за что грохнули?
— Да хрен его знает… туда ему и дорога! Жаль, не я там был — вот уж бы получил он от меня… такой бы ему экзамен устроил, что…
Продолжение беседы мне уже не было слышно, но этого было достаточно: разочарование, предсказанное костями в самом начале расследования, снова постигло меня. Совершенно очевидно, что Жигалин не причастен к убийству и сегодняшний день потрачен зря.
Если бы Жигалин имел хоть какое-то отношение к смерти профессора, он не стал бы скрывать этого от своих приятелей, в глазах которых подобные действия выглядят как подвиг. Напротив: он стал бы хвастаться и расписывать, как лихо он действовал и как сумел показать себя.
Не говоря уже о моей первоначальной версии, что убийство совершено всей «бригадой». В свете вновь полученной информации идея не выдерживает никакой критики. Зачем Жигалину сейчас, когда прошло уже достаточно много времени после убийства профессора, объяснять, при чем здесь экзамен по истории, если вся его группа принимала участие в убийстве? Жигалин не замешан. А какая версия вырисовывалась! Ведь все нюансы объясняла!