Все-таки эта женщина говорит о Дальнем Востоке, о броне, о переулке, где находится дом, о рояле. Я объясняю эти отсрочки природной безалаберностью этих двух женщин и не думаю, что нас мистифицируют. Я продолжаю надеяться. 11-го мы были у Вильмонтов. Они говорят, что мы сглупили тем, что доверили несколько вещей Муле, чтобы он их продал. Дело в том, что мать им рассказала, как (еще до того, как пришли le gros des1 вещи) она доверила вещей Муле стоимостью (продажной) тысяч на 10. А от этих денег мы увидели "только 2 пары валенок и 200 рублей".
Тут Вильмонты спросили, какому же знакомому мы доверили эти вещи и почему мать опять ему дала вещей на продажу? Тут мать сказала, что его зовут Гуревич.
Оказывается, они его знают. Он работал в правлении Жургаза. "Занимал довольно крупное место". Потом его исключили из партии за троцкизм, и он "саморазоблачался".
Но его не арестовали. Он бывший троцкист (как они говорят). С тех пор, как его исключили из партии, он абсолютно все сделал, чтобы его восстановили, но ему это не удалось. Вильмонты говорят, что это человек опустившийся, что он с утра до вечера бегает по каким-то поручениям, стараясь вновь войти в партию. Он живет на квартире своей жены. Они говорят, что у него нет денег, что он всячески извивается, чтобы жить, и, конечно, продал вещи, которые мы ему дали, а деньги взял себе, так как не "каждый день" и т.п. Это возможно. Муля говорит, что он сегодня зайдет и принесет деньги за какие-то вещи, которые он продал (или "постарается принести"). Как говорит критик Серебрянский, "жуть, бред". Вчера я узнал, что приехал директор 110-й школы (к которому у меня письмо). Я собирался туда пойти с этим письмом, но позвонил Пастернак, и я не пошел. Пастернак сказал, что он говорил с секретарем Союза писателей Павленко насчет комнаты для нас. Павленко сказал, что официальным путем комнаты достать нельзя, раз даже внучке Пушкина для предоставления комнаты понадобилось постановление Моссовета. Значит, комнату можно достать только через знакомых, а на Союз рассчитывать нечего. Павленко сказал, что со школой можно устроить, что Союз поможет, Литфонд и т.п. Я сказал Пастернаку (попросил), чтобы он мне помог устроиться в школу (167-ю, через Союз).
Я ему дал адрес этой школы, имя директорши, класс, куда я хочу поступить. Я ему сказал, что хочу добиться письменного ходатайства Союза писателей, чтобы меня приняли в 167-ю школу. Дело в том, что Гольцев мне сейчас обещал это устроить, но он сейчас на даче и ничего поэтому не может сделать. Пастернак все записал и обещал сделать все, что может, и позвонит мне 16-го. Я совсем не уверен, что у него что-нибудь удастся, потому что он человек чрезвычайно непрактичный. Так как я в нем не уверен, то я попрошу Тарасенкова, к которому мы сегодня пойдем, похлопотать насчет этого ходатайства. С двух сторон лучше, чем с одной, - авось добьюсь, чего хочу. Пока я в 110-ю не пойду. Если окончательно ничего не выйдет с ходатайством и с 167-й школой, то тогда я пойду в 110-ю с этим письмом. Но раз Павленко (и Гольцев) говорили, что Союз и Литфонд в этом деле помогут, то я все же надеюсь, что мне удастся попасть в эту школу. Я сегодня непременно буду говорить по этому поводу с Тарасенковым и попрошу его это дело устроить, дам ему все данные в руки. Надеюсь, что кто-нибудь из двух добьется, чего я хочу. Да, может, Тарасенков скоро это и сделает. А если не выйдет со 167-й, то я всегда смогу пойти в 110-ю, с письмом профессора. Но я все же надеюсь, что выйдет. Там преподается франц. язык, и Митька утверждал, что это лучшая школа Москвы. Увидим.