– Привет богатеям! – повисли мы с Ланкой на кованой калитке.
– Да я уж слышу, что вы идете, – ухмыльнулась она, не вытаскивая носа из кружки, – опять Рогнеде всю землянку разворотили.
– Ой, да что там было разворачивать-то? – хмыкнула я, перепрыгивая через невысокий заборчик. Ланка предпочла войти как положено – через калитку. Прошлый раз они с Августой что-то не поделили, так сестрица на ограде половину платья оставила.
– Оборачиваться-то не разучились? – стрельнула глазами вдоль улицы тетка Августа.
– Что, вот так сразу? Ни здрасти, ни присаживайтесь? – плюхнулась я напротив, ногой выуживая из-под стола глиняную бутыль. – Кружки-то есть?
– Да не про вашу честь, – проворчала Августа, упорно полоща свой длинный нос в пиве и буравя взглядом сестру.
Лана шагала бодро, но каждый следующий шажок у нее получался короче предыдущего, в результате чего получалось что-то похожее на марш на месте. Глазами она рассеянно обшаривала дорожку из желтого кирпича, кустики, высаженные по линеечке, двухэтажную хоромину Августы с настоящими горгульями на крыше, только на саму хозяйку не желала смотреть. Августа тоже тихо посмеивалась в пиво, пока мне не надоело.
Я укоризненно поинтересовалась у сестры, долго ли она намерена изображать солдата на плацу. Лана немедленно выпучила козьи глаза:
– А что?
Я повернулась к Августе:
– Чего опять не поделили?
– Мы?! – удивилась ведьма, а Ланка тут же наябедничала:
– Она меня пороть обещала, если я снова в собаку обернусь. А я не виноватая, что у меня только эта страхолюдная псина получается!
Я осуждающе посмотрела на Августу, та презрительно фыркнула, едва не забрызгав меня пивом, уставшая маршировать Ланка обиженно вякнула:
– Да ну вас всех! – и для начала задрала руки, словно собираясь помолиться солнцу, а потом, хекнув, согнулась пополам, упершись лбом в землю.
– О! – оживилась Августа. – Смотри, сейчас оборачиваться будет.
С оборачиванием у Ланки было очень плохо. И я даже не знаю, в чем дело: в том, что она кувыркаться не умела или настрой у нее какой-то зверский, – но кроме огромной белой страхолюдной собаки у сестры мало что получалось. Крыса-переросток один раз получилась и еще нечто такое, что я две ночи икала от страха. Наверное, потому что кувыркалась она так же, как Брюха телегу тащила. Сначала с натужным сопением раскачивала свой зад, нервно осматривая взглядом то место, по которому должна прокатиться, после чего с отчаянным визгом поджимала руки и хряпалась на землю так, что пыль клубами поднималась.
– Раз! – подняла Августа палец после громкого падения Ланки на землю. Сопя от ненависти ко всему миру, Ланка поднялась на ноги и снова выполнила свой ритуал поклонения солнцу.