У Прошки словно морозом сковало внутренности. Калитка закрылась, не скрипнув, улица была пуста, и он, разом забыв все правила филерского дела, замер столбом посреди мостовой, не в силах справиться с потрясением от вида столь хладнокровного и жуткого злодеяния, свидетелем которого стал. Крашенные охряно-желтым ворота теперь показались ему зловещими, и в свете блиставших непрерывно молний мерещились страшные картины о том, как ведьма идет сейчас по этажам, разя всех без разбора, кровь заливает наборные полы, люди кричат, а в темных углах скулят, приплясывая от нетерпения, уродливые чудища, купившие ведьмину душу. Как завороженный он подошел к воротам и толкнул легко поддавшуюся створку, плохо понимая, зачем он это делает и сколько простоял в беспамятстве. Ведьма словно только его и ждала, шагнула к Прошке из тени навеса, под которым сохли дрова и стоял верстак для срочного мелкого ремонта. Ни слова не говоря, она ткнула пальцем в тело мертвого уже сторожа и показала, где надо подвесить, сама, спешно взявшись за метлу, вымела дощатый пол под ним, чтобы кровь капала на чистые доски, разливаясь. Самым страшным Малому казалось в тот миг то, что он ничем не может противиться ведьме. Его бабка тоже, бывало, зачаровывала скотину, заставляя покорно терпеть лечение или молчать, пока ее режут.
Двор, который и ночью не бывал безлюден, теперь пустовал. Малой не решался думать, от чего так: его завязывало в узлы от страха, а кто-то чужой шевелил Прошкиными руками, делая нужное страшной девке. Вдвоем они завершили приготовления. Ведьма настолько сильно проникла в его голову, что временами он начинал понимать смысл творимого ею обряда, конечной целью которого было соединить два разных места, используя испуганного филера и мертвого сторожа. Она добилась своего, и вскоре посреди начертанного кровью круга появились две смутные фигуры в таких же безразмерных змеиных плащах с глубокими капюшонами, делавшими одинаковыми мужчин и женщин. Прошку обуяло отчаяние: ему представилось, что это огромный мрачный демон, представление о котором недавно давали бродячие актеры в доме Сильвестровских, – так несоразмерно велик оказался один из пришельцев – на две головы выше Малого.
– Ты замечательно все исполнила, Юлиана, я довольна, – произнесло высокое существо, откидывая капюшон, и стало ясно, что это девица, очень высокая и худая.
Гроза, как нарочно, улеглась, и только дождь барабанил мокрыми пальцами по крыше навеса, выбивая глухую дробь. Тьма надежно скрыла лица, видно было лишь, что незнакомка светловолоса и с надеждой оглядывается назад.