Он нащупал кассету, которая все еще лежала у него в кармане, и автоматически погладил коробку. Хотелось стереть это дерьмо, но ничего не вышло. Но решение-то он принял. И оно остается в силе. Кассета должна исчезнуть.
Гренс вышел из кабинета, прошел по пустому коридору полицейского управления, купил в автомате бутерброд с подсохшим сыром и пакетик сока, потом зашел в душ и долго стоял под струей горячей воды.
Я должен прямо сейчас снова ехать к ней.
Сначала привез смерть.
Теперь – стыд.
Все, что произошло в этом чертовом морге, он смыл с себя водой. Он стоял под горячей струей, которая лилась на макушку и стекала по плечам, стоял, пока не почувствовал, что раздражение ушло. Полотенце. Кто-то его забыл. Вытерся, натянул одежду и вернулся к автомату. Чашка кофе. Черного, как обычно. Он потихоньку просыпался.
– Гренс.
Он услышал, как она его окликнула из комнаты, мимо которой он проходил. Она сидела за столом, посреди кабинета. На столе, на диване для посетителей, на полках высились груды документов.
– Херманссон, что-то вы рано.
Она была так молода, с выражением ожидания на лице. Через несколько лет оно пропадет. Так бывает всегда.
– Допросы свидетелей из Южной больницы. Есть кое-что интересное. Хотела просмотреть их в тишине и покое.
– Что-нибудь, о чем мне следует знать?
– Думаю, да. Я жду, когда распечатается протокол допроса охранника, которого вырубила Граяускас. И двух пареньков, которые смотрели с ней телевизор в то утро.
– И что?
– Граяускас и Слюсарева. Я думаю, они были там обе.
Может, из-за ее сконского выговора, а может, из-за спокойной манеры говорить он вслушивался в каждое ее слово. Точно так же, как накануне, в прозекторской, ставшей на несколько часов их штабом.
– Я хочу знать об этом все.
– Дайте мне пару часов. У меня тогда будет полная картина.
– Давайте после ланча.
Уже в дверях он все-таки сказал то, что должен был сказать:
– Кстати…
– Да?
Сказав А, надо говорить и Б.
– Вы вчера отлично поработали. Ваш анализ. Ну, то, что вы мне тогда сказали. Я с удовольствием буду работать с вами и дальше.
Неожиданно она улыбнулась:
– Похвала из уст Эверта Гренса. Это дорогого стоит.
Пока Гренс стоял там, он что-то почувствовал. Что-то четкое, выпуклое. Он не понимал что и почти сожалел, что чувствует это. Чтобы прогнать это, спросил невпопад:
– А кабинет, где телевизор…
– Как?
– Мне там кое-что нужно… Я там никогда не был, не знаете, где это?
Херманссон встала и рассмеялась. Гренс не мог понять почему. Она стояла и хохотала, пока ему не стало страшно неловко.
– Послушайте, Гренс. Между нами…